5 января 1942 года Иосиф Сталин отдал приказ: “… за неделю освободить Ржев от немецко-фашистских захватчиков”. Выполнить приказ удалось только через 14 месяцев. Ржевская битва, несмотря на название, не была сражением за город. Большая часть сражений происходила в окрестностях города, на полях, в лесах, болотах и деревнях, которых было подо Ржевом великое множество.
Судьбы этих деревень порой похожи на судьбы солдат. Не все они “пережили” войну. От многих даже названий не осталось.
Рассказать о них сегодня никто не может — даже история этих деревенек исчезла, растворилась во времени.
И все-таки о трагической судьбе нескольких деревень мы вам расскажем. Сохранить крупицы их истории удалось благодаря писателю Вячеславу Кондратьеву. Всего пару месяцев он воевал подо Ржевом. Зато на самом “передке”, в самом аду. Там, где три деревушки образовали треугольник, названный Овсянниковским углом. Паново, Усово и Овсянниково десятки раз переходили из рук в руки. К концу апреля 1942-го от них практически ничего не осталось — обгоревшие развалины кое-где, а так — воронки, трупы, гарь. Ничем они не отличались от поля, которое лежало между ними. Деревни Усово, Паново и Овсянниково редко упоминаются по отдельности, ведь они находились не далеко друг от друга и образовывали своеобразный треугольник, который был важен как для немецкого, так и для советского командования: заняв треугольник Усово-Паново-Овсянниково наши могли с выгодных позиций начать освобождение Ржева. Поэтому немцы всеми силами этот уголок держали и тоже не считались с потерями.
А потери со стороны красной армии были такими, что цифры, называемые историками, порой кажутся фантастическими. По данным “Журнала боевых действий 379-й стрелковой дивизии” 30-й армии бойцы с 5 марта по 12 апреля десять раз ходили в наступление на основательно укрепленные немцами деревни Усово-Овсянниково-Паново.
13 марта наши полки на короткое время овладели этими тремя деревнями, но к началу 20-х чисел марта противник их оттуда вытеснил. В эти дни в бою за Усово был убит командир 1253-го полка майор Пронин. С 22 марта снова начались атаки поредевших полков на восстановленную немецкую оборону. В каждом полку оставалось от 17 до 56 штыков, в стрелковой бригаде — 49. После вторичного выхода на позиции под Усово с 29 марта по 12 апреля 375-я стрелковая дивизия понесла такие потери, что пришлось “все остатки боевого состава свести в один 1245-й полк”. С 3 марта по 27 апреля только в 379-й стрелковой дивизии было официально зарегистрировано 1027 человек убитых, умерших от ран и пропавших без вести.
В бой солдаты шли без прикрытия, без боеприпасов, без подготовки, без подходящего обмундирования: “У нас на участке в марте-апреле наша артиллерия практически молчала.
Артиллеристы имели в запасе три-четыре снаряда и берегли их на случай вражеской танковой атаки. А мы наступали. Поле, по которому мы шли вперед, простреливалось с трех сторон. Танки, которые нас поддерживали, тут же выводились из строя вражеской артиллерией. Пехота оставалась одна под пулеметным огнем. В первом же бою мы оставили убитыми на поле боя треть роты. От безуспешных кровопролитных атак, каждодневных минометных обстрелов, бомбежек подразделения быстро таяли. У нас не было даже окопов. Винить в том кого-либо трудно. Из-за весенней распутицы с продовольствием у нас было плохо, начался голод, он быстро истощил людей, изможденный солдат уже не мог рыть мерзлую землю”, — писал об этих боях Кондратьев.
Еще одна деревенька запала в душу Кондратьеву, она и находилась рядом, и крови в боях за нее было пролито не меньше — Черново. “Как возвращались мы в рощу, как докладывал ротному о потерях, как еле-еле добрался до своего шалаша, совершенно изнемогший бухнулся на лапник. Не было никаких мыслей, никаких ощущений — спать, спать… Слишком много смертей было за эти месяцы, чтоб переживать каждую новую. Слишком был замучен этим мытарным днем, слишком сковано было все внутри. Я просто провалился в сон, даже не очень радуясь, что и в этой передряге остался живым”, — Кондратьев , “День Победы в Чернове”.
Деревни Усово, Паново, Черново, Овсянниково мало чем отличаются от сотен деревень Ржевского района, стертых с лица земли во время ожесточенных боев. И если бы не произведения Кондратьева, может быть, даже и названия их исчезли бы навсегда, но не смог автор-фронтовик забыть эти ржевские места, навсегда вросли они в его душу. “Прошло двадцать лет с той поры, но ожившая вдруг память возвращает мне все, даже самые мельчайшие подробности тех дней… Вспоминается даже каждая рытвина на том поле, той страшной меже, отделявшей нас от тех трех русских, но занятых немцами деревенек, названия которых не забыть дo конца — Усово, Овсянниково, Паново…”
Спустя несколько лет после войны Кондратьев пытался найти те места, в которых он воевал, но даже в то время многие деревни уже были забыты.
“На моей карте, конечно, не было ни этой дороги, по которой мы шли, ни той деревни, к которой сейчас приближались. Надо, видно, тут остановиться и спросить, как идти до Овсянникова. Эх, кабы была военная двухверстка, на ней были бы все деревни, все дорожки… Помню, даже черновская роща была на ней обозначена и довольно-таки точно.
В деревне мы зашли в первый же дом — спросить дорогу. Хозяева оказались не местные. Сторожилов не осталось, не вернулся никто, сказали нам. “Мы тут кто откуда. Овсянниково? Нет, о такой деревне и не слыхивали. Черново? Тоже не знаем. Усово? Усово есть, вон по той дороге, километров восемь… А вам зачем? Воевали здесь? Да? Молочка не хотите?” — писал Кондратьев.
Из тех деревень, которые так запали в душу писателю, он нашел всего одну — Усово. А на тех мес-тах, где находились Овсянниково, Паново, Черново остались только поля. “Огляделся — от Овсянниково никаких следов. Заросло все травой, репейником, сгладилось и сровнялось…”
Останки бойцов из братских могил, что находились на месте этих деревень, были перенесены в деревню Погорелки. А многие остались в Овсянниковской роще, в овраге, о котором так много писал Кондратьев, на овсянниковском треугольнике.
Погорелки после 2017 года.
И все-таки один памятник около Овсянниково есть. В память о Кондратьеве и бойцах 132-й стрелковой бригады на краю Овсянниковской рощи был установлен крест. “На краю рощи, носившей на военных картах 42-го года название “Курица”, примерно там, где находился “исходный рубеж” для атак на Паново и Овсянниково, наш отряд поставил крест в память о Вячеславе Леонидовиче Кондратьеве и бойцах 132-й стрелковой бригады. “ — писали О. и А. Ли-шины, руководители отряда “До-зор”. Этот отряд в течение 30 лет вел раскопки на местах военных действий, в том числе и подо Ржевом. Другом отряда был и Вячеслав Кондратьев, который помогал своими рассказами и воспоминаниями найти места боев.
Перед смертью писатель завещал развеять его прах на Овсянниковском поле. Там, на рубеже перед деревнями Паново, Овсянниково, Усово, где всю весну 42-го войска 30-й армии с переменным успехом атаковали немецкую оборону. А деревни переходили из рук в руки, а на полях, почти на каждом шагу, лежали мертвые. Это там, где погибала рота, в которой служил писатель. Но завещание В. Кондратьева осталось не выполненным. Зато поисковики отвезли на могилу писателя землю из той самой рощи, где был рубеж для атак на Паново и Овсянниково, каску да саперную лопатку одного из его погибших товарищей.
Ежегодно на местах боев за деревни работу ведут поисковики, и каждая новая раскопка напоминает им о жестокости проходивших тут битв: “В двух соседних воронках еще 28 человек нашли ребята из отряда Тани Кухаренко, учительницы из-под Тюмени, работавшие этой весной в составе нашего “Дозора”…
Может быть, этих солдат при жизни знал Вячеслав Леонидович Кондратьев.” Возможно, с ними шел он в атаку в далеком марте 1942-го от Овсянниковской рощи через покрытое телами поле, через овраг на Усово, Паново, Овсянниково…
Светлана Ларина, Виктор Столбов, Дарья Гуревич
