Моя земля — моя история

Вы знаете интересные факты о становлении, развитии и жизни Озерного? Рядом с вами живут люди, достойные того, чтобы о них знали? Вам довелось побывать в прекрасных и необыкновенных уголках России? Поделитесь с нами своими знаниями. В Год истории мы публикуем лучшие материалы на тему нашей новой акции «Моя земля — моя история». Поделитесь с нами своими знаниями. Мы ждем вас по адресу: ЗАТО Озерный, ул. Московская, д.11. Телефоны: 4-33-90, 4-18-08, 8-910-831-12-57, адрес электронной почты: dni@zatolake.ru.

[toggle title=»Да ведают потомки православных»]

Земли родной минувшую судьбу! Дубровка расположена на высоком холме и отсюда видно далеко окрест. В небольшом парке у старинного полуразрушенного особняка сохранились пруды, погреб-ледник и вековая липовая аллея… Осенний пейзаж золотой каймою подкрасил остатки угасающего дворянского поместья, усилив очарование от потрясающей энергетики этого загадочного места, что в Тверской области, километрах в пятнадцати от Выдропужска.[/toggle]

[toggle title=»Позабыто, позаброшено…»]

Село Дубровка нынче невелико. Усадьба же (точнее, то, что от нее осталось) расположена на верхушке высокого пологого склона. Семейный особняк и Храм Спаса нерукотворного, построенный генералом Свечиным и освященный в 1813 году. Удивительным образом рядом с храмом сохранился фундамент фамильного склепа Свечиных, внутри которого стоят два надгробия. На одном из них, выполненным из полированного черного камня, отлично, как будто вчера гравировано, читается: «Никанор Михайлович Свечин». Это и есть последний владелец усадьбы, генерал-лейтенант русской армии, герой наполеоновских войн. И все бы ничего, да только громкое имя генерала и его заслуги перед Родиной до сих пор никак не отозвались в душах наших сограждан. Односельчане признаются, что о знаменитом владельце поместья узнали лишь недавно, когда учителя стали привозить сюда школьников на экскурсии. А потому — место захоронения генерала находится в плачевно-убогом состоянии. Черная гранитная плита, лежавшая в основании его могилы, брошена сейчас на другом краю Дубровки. Предприимчивые жители деревни прицепили ее к трактору и утащили, чтобы в дальнейшем использовать для собственных строительных нужд. Страшно то, что так поступают многие – надгробные плиты с забытого кладбища растаскивают местные жители, несколько из них лежат в основании фундамента скотного двора. Об этом рассказал нам старожил Дубровки дядя Леша — единственный хранитель и экскурсовод имения Свечиных, неофициальный, разумеется. Алексей Алексеевич Баранов с сожалением и прискорбием поведал, что на торжества, посвященные 200-летию празднования Победы в Отечественной войне 1812 года, в имение генерала Свечина, приезжала целая делегация. Но кроме нескольких красных увядших уже георгинов, прижатых булыжником, на могиле Никанора Михайловича Свечина не появилось ничего. Как насмешка над героическим прошлым генерала на стене его родового имения — развалившегося здания с колоннами – новенькая мемориальная доска. От нее тоже – ни тепло, ни холодно: крыша худая, стены осыпаются, винтовая лестница, ведущая на второй и третий этажи здания, давно превратилась в груду строительного хлама. Хотя окна дома наполовину затянуты полиэтиленовой пленкой и в кругу заинтересованных лиц ходят слухи, что Министерством Культуры на реставрацию Свечинской усадьбы к нынешней годовщине победы над французами еще в 2010 году были выделены немалые деньги. Тогда же сюда приехали 20 рабочих и даже что-то пытались делать, но побывав на прошлой неделе в Дубровке вместе с классом Т.П. Куликовой (она привозила сюда школьников и 2 года назад), мы убедились, что «воз и ныне там». Не изменилось ровным счетом ничего![/toggle]

[toggle title=»SOS: спасите наши души!»]

Людей, которые занимаются воспитанием детей, волнуют сейчас те страшные последствия, к которым привели последние годы, когда потребительские ценности и принцип «Бери от жизни все» вытеснил в людях духовное начало. Девиз современного успешного человека: «До меня неважно что, а после меня — хоть трава не расти!» больно отзывается сейчас и для государства, и для человека, живущего в нем. Примеров этого предостаточно: школьницы, унижающие свою одноклассницу, снимают на камеру и выкладывают издевательства на всеобщее обозрение; сын втыкает нож в спину отца, перекрывшего ему доступ в Интернет; юношу, пытавшегося познакомиться возле кафе с понравившейся девушкой, избивают до смерти, а в храме Христа Спасителя беснуются современные девушки «без комплексов». Разве этого не достаточно, чтобы понять, что дети и молодежь, отданы на расправу Интернету и куда он их заведет — остается только догадываться. В рамках всего государства это страшная трагедия, когда по словам Владимира Путина «старые ценности разрушили, а новые еще не создали». Вот почему глубоко озабоченные этой проблемой люди ищут пути духовного возрождения нации и духовно-нравственного воспитания детей. Всю свою сознательную жизнь ищет их и педагог-словесник средней школы №2 Татьяна Павловна Куликова. Она бьет в набаты, пытаясь спасти детские души.[/toggle]

[toggle title=»Вопрос — ребром, или извольте действовать!»]

«Два чувства дивно близки нам – В них обретает сердце пищу: Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам.» А.С. Пушкин. В течение трех лет Татьяна Павловна работала над проектом «Недаром помнит вся Россия», посвященным войне 1812 года. Вместе с ребятами проделана огромная архивная работа. Побывали в Тверском краеведческом музее и музее-панораме «Бородинская битва». Пытливым старшеклассникам за годы поисков удалось выяснить, что в Военной галерее Эрмитажа находится более десятка портретов наших выдающихся героев-земляков. Благодаря финансовой поддержке администрации ЗАТО Озерный, руководства школы и родителей учеников были организованы поездки по усадьбам героев войны 1812 года: в имение четырех братьев Монзай в поселке Боровно Вышневолоцкого района, а затем — и имение Никанора Михайловича Свечина в Спировском районе. В Дубровке озерчане и наткнулись на заброшенное кладбище. Решили выяснить, здесь ли похоронен знаменитый генерал, «человек жуткой храбрости», прошедший четыре войны? Оказалось, что в советские годы семейный склеп Свечиных был вскрыт и разграблен и сейчас могила генерала находится в ужасном состоянии. «А ведь этот потрясающий человек был удостоен наград не только Александра 1, но и всех глав европейских государств, которые вместе с Россией воевали с Наполеоном, — возложив цветы и поставив лампаду на могиле генерала, рассказывает детям Т.П. Куликова. — 36 лет он отдал служению Родине, а потом, имея в Петербурге великолепный дом, обладая значительной властью и славой, уехал от суеты большого города в тихое имение в Дубровке, где прожил без малого два десятка лет. Здесь построил храм, рядом с которым завещал себя похоронить». Вместе с учителем школьники приняли решение привлечь к проблеме общественность, и сделать все возможное, чтобы привести место захоронения генерала в должный вид. «Да ведают потомки православных…»
Диана ЕРМАКОВА.[/toggle]

[toggle title=»Бородино — 2012″]

Вот место, на котором гордость хищников пала перед неустрашимостью сынов Отечества./М.И. Кутузов, октябрь 1812 г. Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми…/Наполеон

2-е сентября, начало осени… Электричка тормозит у перрона небольшой станции. БОРОДИНО — гласит слово на вокзальном здании…

И мы ступаем на эту Святую для каждого русского человека землю. Облака, отогнанные вчера от Москвы в честь Дня города, заняли круговую оборону в подмосковье. И, несмотря на заранее прогугленную погоду, обещавшую слабые осадки лишь к вечеру, нас встречает мелкий холодный дождик. Игнорируем бесплатные автобусы, направляющиеся к месту проведения военно-исторической реконструкции, и пешком топаем по рокаде, протянувшейся от станции Бородино до одноименного села. Сразу становится понятно, как дорого обошлась нам эта земля — прямо у дорожного изгиба, на небольшом кургане памятник воинам, погибшим в 1941 году. А дальше, за околицей пристанционного поселка, справа и слева от шоссе: памятные стелы, плиты, камни — нет им числа. Большая часть памятников сооружена на добровольные пожертвования офицеров и солдат — каждый полк, принимавший участие в бою считал необходимым увековечить память своих воинов. В деревне Семеновское шеренги кутающихся в плащи полицейских перекрывают дорогу на батарею Раевского — еще бы, там ожидают Путина. Автобусы и пешие путешественники послушно сворачивают в сторону Шевардинского редута. Здесь раскинулся величественный Спасо-Бородинский монастырь. Построен он на средства вдовы генерала Тучкова IV — Маргариты Михайловны — в память своего мужа. На территории монастыря находится храм-усыпальница генерала, хотя его тело так и не было найдено. Известно лишь, что погиб он на Багратионовой флеши. Возле входа в усыпальницу толпятся паломники, туристы и кадеты. Осмотрев монастырь, мимо Шевардинского редута и памятника солдатам Великой армии (французам) спускаемся к мосту через реку Колочь. У обочины темнеет ДОТ — в 41-м здесь тоже шли тяжелые бои. На берегу находится лагерь участников военно-исторической реконструкции. Возле поляны забитой автомобилями прехавших туристов, скачут всадники, одетые в форму воинов 1812 года — репетируют свое выступление. Одинокие воины и небольшие отряды уже направляются в сторону плаца, оборудованного недалеко от деревни Бородино. Они с удовольствием фотографируются с идущими туда же туристами. Перекресток за рекой Колочь. Автобусы высаживают своих пассажиров: дальше на машинах пускают только ВИПов. Вливаемся в общий поток, спешащий к плацу. Обочина уставлена видеомонтажными всех каналов России, укутанные от дождя в полиэтилен торчат камеры. Возле штативов, как возле лафетов орудий, переминаются с ноги на ногу, замерзшие операторы. Налево еще один бивак участников, за ним — пригорок, занятый негоциантами: лотки с сувенирами между дымящихся мангалов и котлов с горячей кукурузой. Толпы замерзших туристов набрасываются на шашлык и горячий чай. Лишь продавец мороженного скучает возле своего лотка. Участники реконструкции в живописных костюмах и форме проходят на плац, отряды пехоты чередуются с конницей. Звучит речь на разных языках — в выступлении участвует множество иностранцев. Вдали мелькает сам Наполеон, с ложбинок его треуголки капает вода — это старается погода. Она щедро окропляет нашу и чужую армию небесной влагой. Впереди еще полтора часа на мокрых трибунах — из-за приезда президента перенесли начало реконструкции. Подумав, мы направляемся на станцию — не хочется после окончания мероприятий участвовать в новом Бородинском сражении — “за взятие электричек”. Но мы сюда еще обязательно вернемся — осмотреть все памятники за один раз нет никакой возможности. Постоять на командном пункте Кутузова, попробовать понять, что думал он, окидывая взором войска готовые к бою, поклонится памятнику великого полководца… Не торопясь и не толкаясь, в хороший солнечный денек… Мы ехали на станцию, а навстречу нам шли и шли люди — тысячи людей, увлеченных историей своей Родины. И видя эти светлые, одухотворенные лица, пусть и замерзшие и мокрые от дождинок, понимаешь, что не все еще потеряно в нашей стране — а это дорогого стоит.

Игорь БЖЕЖИНСКИЙ.[/toggle]

[toggle title=»Нет. Будем мы помнить погибших в войну!»]

Тверская земля… Свыше 700 памятников архитектуры и культуры, около 2000 дворянских усадеб, тысячи памятных мест составляют культурное наследие области. Судьбы многих знаменитых граждан России, наших предков, связаны с Тверским краем.

Герой и Время — две равновеликие силы? Или нет? Или всесильно лишь время? А люди, пусть даже это время изменяющие, тонут в бездне забвения. И прав ли был В.А. Жуковский, писавший: Но что герой? Неужто бранью Единой будет славен он? Неужто, кровию омытый, Его венец пребудет свеж? Ах, нет! Засохнет и поблекнет, И обелиск его падет. Он зарастет мхом и травою, И с ним вся память пропадет. Эти вопросы встали передо мной, когда я стал изучать места захоронения героев Отечественной войны 1812 года на Тверской земле. Дворянские усадьбы — родовые гнезда защитников Отечества — располагались в красивейших местах: рядом леса, озера, спокойные реки, возвышенности, с которых открывались чудесные виды. Здесь многие из героев 1812 года родились, отсюда уходили в большую жизнь, эти места хранили в сердце. Здесь строили они храмы. На тихих деревенских погостах хоронили родителей. Взлетевшие на вершину славы, обласканные царским двором или, напротив, отвергнутые им, завещали хоронить себя в родной земле. Неподалеку от знаменитого Ржева, среди заливных лугов, там, где речка Сегпка впадает в Волгу, располагалось в XVIII-XIX веках небогатое родовое поместье Сеславино. Просторная усадьба, окруженная вековыми деревьями, стояла на высоком обрывистом берегу. Здесь увидел свет А.Н. Сеславин, портрет которого помещен в Военной галерее героев 1812 года в Эрмитаже. В сорок лет уволенный из армии, обиженный властью, он так подвел итоги своей почти двадцатилетней службы: «24 сражения, больших и малых, в которых находился большею частию с первой пули до последней, 6 ран, столько же орденов и золотая медаль «За храбрость»». После отставки жил у себя в имении, в полном одиночестве. Умер в 1858 году и был похоронен в селе Никола-Сошка. В 1873 году племянники поставили на его могиле памятник. В наши дни на месте впадения Сошки в неширокую еще Волгу можно увидеть лишь несколько вековых дубов и тихую заводь, образованную старинной плотиной. И это все, что осталось от усадьбы. В дни Великой Отечественной войны здесь гремели кровопролитные бои. Неподалеку — знаменитая «долина смерти»: в сентябре 1941 года, как рассказывают старожилы, несколько тысяч наших бойцов, отступающих от самой границы, безоружных, израненных, голодных, фашисты просто «намотали» на танки, не тратя снаряды. Волга здесь не больше 200 метров шириной. С пологого ее берега шли, атака за атакой, в лоб по льду реки на крутой противоположный берег советские воины зимой 1942 года. Сколько их полегло! А в наши дни там, где был деревенский погост, стоит белоснежный обелиск — памятник защитникам Родины. А недалеко от него чудом уцелевшая могила А.Н. Сеславина. Оградка, полевые цветы, молоденький подсолнух. И венки в дни торжественных дат. Серая мраморная плита, избитая пулями, с надписью: «Генерал-майор Александр Никитыч Сеславин». А на другой — высечены строки:

Сеславин — где ни пролетит
С крылатыми полками,
Там брошен в прах и меч, и щит
И устлан путь врагами.
ВЛ. Жуковский

Так соединились звенья времени в единую цепь. Это соседство героев, защитников Отечества, не оставляет равнодушным никого.

***

Еще один наш земляк — участник войны 1812 года — А.С. Кожухов. Он родился в селе Губино Тверской губернии. Адъютант Кутузова, А.С. Кожухов, был рядом с ним на полях битв и при захоронении сердца великого полководца у города Бунцлау. За связи с декабристами был после войны посажен в Петропавловскую крепость. А когда освободился — уехал в родное имение. Здесь жил 30 лет, до конца дней своих. Был захоронен на сельском погосте. 9 мая 1985 года, в канун 40-летия победы в Великой Отечественной войне, надгробная плита воина была перенесена в село Пенье к подножию памятника павшим односельчанам. Почет, слава, память. Их заслуженно воздают люди герою.

***

Иная, горькая, участь постигла могилу героя войны 1812 года генерала Павла Васильевича Голенищева-Кутузова. В начале войны он собрал из ямщиков от Вышнего Волочка до Москвы Тверской-Ямской конный полк, который составили 3747 человек, сражавшихся под руководством боевого генерала с отчаянной храбростью. Участвовал П.В. Голенищев-Кутузов и в Заграничном походе. Именно его Александр I отправил в Петербург с донесением о взятии французской столицы. Портрет героя, чья грудь украшена многими наградами, находится в Военной галерее Эрмитажа. Он был женат на Екатерине Петровне Неклюдовой. Имел в браке пятерых детей. В 1832 году привез хоронить супругу в село Печетово Тверской губернии, в семейном склепе в построенном им храме Великомученика Дмитрия Солунского. Граф, пользующийся доверием как Александра I, так и Николая I, крупный государственный деятель в послевоенные годы, он ушел в отставку в 1839 году и поселился в Печетове. Здесь, рядом с супругой, завещал похоронить себя. Вплоть до начала 30-х годов XX века ничто не нарушало вечный сон тех, кто покоился под могильными плитами. В 1932 году храм был закрыт — в нем устроили склад, затем обрабатывали шкуры животных, а в Перестройку он и вовсе стал бесхозным. В.И. Коркунов, местный краевед, поведал о том, что рассказал ему один из жителей, в молодости побывавший в родовом склепе Голенищевых-Кутузовых: о лестнице, ведущей вниз, о сводчатом потолке помещения, выложенного красным кирпичом, двух надгробных плитах, надписи на которых гласили, что здесь покоятся граф и его супруга. В 60-е годы XX века склеп был осквернен вандалами: плиты подняты и выброшены, могилы разрыты, останки разбросаны, ценные вещи и боевая сабля генерала похищены. Вход был с помощью бульдозера завален землей. Долгие годы не находилось в округе ни одного человека, который захотел бы восстановить историческую справедливость. И все же свет не без добрых людей. Занимаясь учебным исследованием, я установил связь с семьей москвичей — Г. Новиковой и ее супругом В. Савельевым. И от них я узнал следующее. Приехав впервые в те края, они были заворожены красотой храма и начали изучать его историю. В странствиях по округе в чистом поле случайно обнаружила Галина первую надгробную плиту. Вторую нашли в подвале храма и с помощью троса и легкового автомобиля вытащили наружу. Не были равнодушны эти люди и дальше: обратились к священнослужителю храма, вновь открытого в 1990 году, к Михаилу Ивановичу Бакуну, и к местным жителям. Установили связь с работником Управления охраны истории и культурного наследия О.Б. Трифоновой — ею была организована экспертиза надгробий. По благословению протоирея Кимрского округа Е. Морковина и священника М. Бакуна было решено установить обе плиты у стен храма. Эту работу взялись выполнять А. Иванов и В. Соловьев. Летом 2003 года у стен храма, за скромной металлической оградой, подпираемые валунами, установлены две плиты — надгробия героя войны 1812 года П.В. Голенищева-Кутузова и его любимой жены. Между надгробными плитами — православный крест.

В памяти вновь всплывают лица, судьбы герои. Генерал И. Я. Шатилов. Его родовое имение – Белое, что в нынешнем Кимрском районе Тверской области. В звании полковника он участвовал в Бородинской битве: защищая под Бородином Семеновские флеши, командовал Московским гренадерским полком, был ранен. Награжден орденом Святой Анны с алмазами. В конце 1821 года оставил службу «за ранами» и поселился в имении Белое. В 1838 году было завершено строительство Никольского храма, возведенного им на собственные средства в память о сражении при Бородино и подвигах в нем русских воинов. В 1845 году по собственному завещанию он был похоронен под стенами храма на сельском погосте. В советское время и храм, и захоронение И.Я. Шатилова были разрушены, крест уничтожен. Но и здесь, как и в предыдущей истории, нашлись хорошие люди (правда, имена их неизвестны): перенесли не только надгробие, но и останки героя на кладбище поселка Белый Городок. А Никольский храм стоит в руинах, осыпается, рушится. На забытом людьми храмовом погосте разбросаны старинные надгробия. Взирают на это люди равнодушно. Забыли, что храм этот воздвигнут в честь Бородинского сражения — великой битвы великого народа. И вспоминаются мне строки письма, присланного мне Г. Новиковой по электронной почте: «Государственные службы до сих пор не ударили палец о палец, не дали ни единой копейки на консервацию памятника архитектуры, редкого образца с двухколокольным строением! Единственный в мире… все там умирает, как я желаю помочь воскресить…» Это о храме Дмитрия Солунского, а кажется — и обо всех исторических и духовных памятниках России.

А список захоронений в Тверской области героев Отечественной войны 1812 года продолжается. М.А. Баклановский — генерал, удостоенный за военные подвиги целого ряда высоких наград. Захоронен 24 июля 1823 года в Калязине на погосте древнейшего Троицкого мужского монастыря. Сегодня от монастыря осталась лишь колокольня Никольского собора, у подножия которой плещется волжская вода. В 1930 году храм был взорван. Создано водохранилище. Под водой — большая часть древнего города, сотни и сотни могил русских людей. Там же и захоронение героя Отечественной войны. В «будни великих строек» советским властям было не до него. И лишь колокольня немым укором высится над водой. Есть у нее и еще одно символическое значение. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, будучи в Калязине, сказал следующее: «Эта колокольня, стоящая посреди воды, есть некий символ непотопляемости церкви». «А значит, и души русской», — хочется добавить мне в поисках душевной опоры, веры. Ведь без веры в силу добра просто невозможно жить…

***

Н.Л. Манзей — участник войны 1812 года, кавалер многих боевых наград. Его жизнь неразрывно связана с Тверской губернией. Он родился в Вышневолоцком уезде, в имении Боровно. Встретил войну в казачьем полку Тверского ополчения. С честью и славой воевал на ратных полях 1812 года. Это о таких, как он, писала М. Цветаева: Три сотни побеждали трое. Лишь мертвый не вставал с земли. Вы были дети и герои. Вы все могли. После войны герой поселился в родовом имении Боровно-Березки. Здесь, у стен храма Владимирской иконы Божьей Матери, на сельском погосте, в возрасте 78 лет нашел свой последний покой рядом со своими родителями. В 1934 году храм был взорван. А дальше, как пишет Б.С. Соколов (уроженец тех мест, академик Российской академии наук, бывший в свое время свидетелем этих событий) в книге «Записки с берегов Имоложья», «было еще страшнее: были взломаны церковные гробницы, разрушены фамильные склепы, поломаны кладбищенские кресты, вскрыты погребения, выброшены из них останки умерших столетия тому назад и разворовано все, вплоть до именного оружия, полученного за защиту Отечества… на улицах валялись черепа». Так было стерто с лица земли место захоронения личного адъютанта Кутузова Н.Л. Манзея. Та же участь постигла могилу Н.Ф. Глинки, писателя, участника событий 1812 года, увековечившего их в своих «Письмах русского офицера». Похороненный в Тверском Желтиковском монастыре рядом с могилой жены на церковном погосте, он не нашел здесь вечного покоя. Погост разрушен, могила тоже. У местных активистов есть планы перенести землю с места, где раньше было кладбище монастыря, на Михайлово-Прудовский погост для символического захоронения Федора Николаевича Глинки и его супруги Авдотьи Павловны.

***

Этот скорбный список, к стыду нашему и даже ужасу, можно еще продолжать. Завершу свое исследование повествованием о месте захоронения М.Н. Свечина, чей портрет также находится в Военной галерее Эрмитажа. В селе Дубровка Спировского района побывал мой класс. Слава Богу, что рука варвара не коснулась могилы героя так разрушительно, как могил его товарищей по битве. На заброшенном церковном погосте рядом с разрушающимся на глазах храмом, построенным некогда им, под старыми густыми елями – две могилы: родителей героя, с надгробием из красного мрамора, и генерал-майора. На черном мраморе высечены слова, которые не смогло стереть время. Фамилия и даты жизни. Как скромно и трогательно. И печально. Чья-то заботливая рука летом посадила здесь цветочки — они так и стоят, высохшие, заснеженные. Неумелая кладка из кирпичей служит символическим обозначением места захоронения. Кто все это делал в Богом и людьми забытом месте? И от чистого ли сердца или по указке начальства? Хочется верить в лучшее. Я написал стихотворение. Вот оно:

Считалось: война — и трагична, и свята.
Теперь — лишь страница. Забыта? Измята?
И желтый листок вдоль пустынной дороги
Срывается ветром безмолвной тревоги.
По темной и мокрой аллее иду,
Измятый листочек с земли подберу,
Неясных в нем строчек я не пойму…
Нет. Будем мы помнить погибших в войну!

Михаил Михайлянц.[/toggle]

[toggle title=»А у нас кино снимали!»]

— с гордостью заявляют жители населенных пунктов, в которых проходили съемки кинофильмов.

А города и деревни, на территории которых зарождались самые популярные, «кассовые» ленты, надолго становятся объектами паломничества. Так произошло с карельской деревушкой, где много лет назад был запечатлен на пленку всенародно любимый фильм «Любовь и голуби». Нет уже того дома, где по сценарию жила семья Кузякиных, нет голубятни, построенной, кстати, специально для съемок, да и вообще почти ничего не напоминает уже о тех временах. Но люди до сих пор приезжают в деревню, чтобы просто побывать на месте, где жили и работали любимые артисты. И хотя в Озерном и его окрестностях культовых лент не снимали, но и нам есть чем гордиться. «Обиду» помнят долго В конце восьмидесятых на экраны страны вышел фильм «Обида». Одна из множества советских картин о счастливой, вольной и сытой жизни крестьян в колхозе. Главную роль в фильме сыграла одна из самых популярных актрис того времени Татьяна Догилева. Обычная деревенская девушка выходит замуж и навсегда уезжает из родного села. Мораль всего фильма — где родился, там и пригодился. Советские телезрители смотрели этот фильм с удовольствием. С особым вниманием прильнули к телеэкранам жители села Михайловское. И неудивительно — ведь многие сюжеты деревенской жизни были сняты там, на берегу Михайловского озера, в многолюдном и процветающем тогда селе. В каждом кадре узнавали они знакомые пейзажи. Вот дом, в котором жила главная героиня. Снаружи снимали один дом, а внутри другой. Один из них, внешний вид которого показали на экране — стоит до сих пор и мало изменился. А соседний, который снимали изнутри, узнать невозможно — его полностью перестроили. С особым вниманием михайловцы вглядываются в лица актеров — в массовках принимали участие многие жители села. Неизменными остались лишь картины природы: поля, тропинки, гладь Михайловского озера, острова. И хотя совсем немногие представители юного поколения не то, что видели, а даже слышали о фильме «Обида»,старшее поколение бережно хранит память о нем, раз за разом пересматривая до боли знакомые кадры. «Аннушка». Съемочная площадка — КПП №3 В 2009 году вниманию зрителей был представлен отечественный телесериал «Аннушка».В центре сюжета — трогательная история сироты из маленькой деревни. Главной героине предстоит самой бороться за свое счастье. Большая часть фильма снималась в Москве. Однако первые эпизоды фильма были сняты на Валдае. На один день съемочной площадкой для «Аннушки» стала 7 ракетная дивизия, площадка за КПП №3. Летом 2008 года корреспондентам «Дней» удалось стать свидетелями этих съемок. С утра до самого вечера вся съемочная группа работала над одним кадром: далеко не новые Жигули голубого цвета едут по дороге и въезжают на территорию воинской части. Автомобиль двигался от железнодорожных путей к КПП, и не доезжая резко сворачивал направо, в открытые ворота. Кадр этот на экране занял несколько секунд, а работали над ним несколько часов. В коротком интервью телевизионщики сообщили, что городок наш им очень понравился, Жаль, что увидеть удалось немногое — слишком строгий контроль. И тут же шутливо добавили: «Появится возможность, с удовольствием снимем фильм о военных». Ждем…

Светлана СТОЛБОВА.[/toggle]

[toggle title=»Силой веры»]

По переписи 1937 года, единственный раз зафиксировавшей отношение населения к религии, из 98,4 миллионов человек в возрасте 16 лет и старше верующими считали себя 42,2 миллиона, а верующими православными — 41,6 миллионов. Не только силой оружия, но и силой высокой духовности нашего народа была одержана Великая Победа над фашизмом в годы Отечественной войны 1941-45 годов.

ГОСПОДЬ ДАРУЕТ НАМ ПОБЕДУ

Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину… Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой… С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу… Вспомним святых вождей русского народа, например Александра Невского, Дмитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину… Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов… Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь… Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу…/ Из «Послания пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви» Местоблюстителя Патриаршего престола Митрополита Сергия. 3 июня 1941 года — в момент всеобщей растерянности, смуты и отчаяния голос Церкви прозвучал особенно отчетливо. Узнав о нападении на СССР, митрополит Сергий вернулся в свою скромную резиденцию из Богоявленского собора, где он служил Литургию, сразу же ушел к себе в кабинет, написал и собственноручно напечатал на машинке «Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви». Это были первые слова, обращенные к русскому народу, услышанные во всех церквях, переданные от верующего к верующему, из дома в дом, из семьи в семью. Лишь через полмесяца в эфире прозвучит речь Сталина, по приказу которого церковь долгие годы подвергалась гонениям, а ее священнослужители были убиты или сосланы в ссылку. К началу Великой Отечественной войны церковь в Советском Союзе была почти полностью разгромлена. 250 владык было расстреляно, в ссылке находилось 16 владык и лишь 4 — на свободе. Во многих городах Советского Союза не было ни одной действующей церкви. Гораздо позже, уже после победы на Курской дуге, состоится известная встреча Сталина с тремя иерархами Церкви, будет и последующее восстановление Патриаршества, и открытие духовных учебных заведений, и освобождение из лагерей архиереев и отзыв с фронтов духовенства для служения в храмах, и общее потепление отношений советского государства и Церкви. Но пока… Русская Православная Церковь, не памятуя никаких обид и гонений, разворачивает самую активную деятельность, где личный подвиг сочетается со сбором средств по приходам на нужды фронта. Создание на церковные средства танковой колонны «Дмитрий Донской» и эскадрильи «Александр Невский» составляет особую страницу истории. Не существовало почти ни одного даже сельского прихода на свободной от фашистов земле, не внесшего свой вклад в общенародное дело. В воспоминаниях о тех днях протоиерея церкви села Троицкого Днепропетровской области И.В. Ивлева говорится: «В церковной кассе денег не было, а их надо было достать… Я благословил двух 75-летних старушек на это великое дело. Пусть их имена будут известны людям: Ковригина Мария Максимовна и Горбенко Матрена Максимовна. И они пошли, пошли уже после того, как весь народ уже внес свою посильную лепту через сельсовет. Пошли две Максимовны просить Христовым именем на защиту дорогой Родины от насильников. Обошли весь приход — деревни, хутора и поселки, отстоявшие в 5-20 километрах от села, и в результате — 10 тысяч рублей, сумма по нашим разоренным немецкими извергами местам значительная». Собирались средства на танковую колонну и на оккупированной территории. Примером тому — гражданский подвиг священника Феодора Пузанова из села Бродовичи-Заполье. На оккупированной Псковщине для строительства колонны он сумел собрать среди верующих целую котомку золотых монет, серебра, церковной утвари и денег. Эти пожертвования на общую сумму около 500000 рублей были переданы партизанами на большую землю. И с каждым годом войны сумма церковных взносов заметно росла.

В стране с 1941 по 1944 годы взносы русской Православной церкви в Фонд обороны страны составляли более 200 миллионов рублей. Только верующие Калининской области с 22 июня 1941 года по 1 июля 1944 собрали 447 697 рублей деньгами и 500 рублей продуктами и различными предметами. Также были собраны средства на подарки Красной армии в размере 50 000 рублей, оказана материальная помощь детям и детским учреждениям –3 000 рублей, семьям Красных воинов — 2 300 рублей, на другие патриотические цели прихожане собрали 684 425 рублей. Всего верующие области собрали 1 187 922 рублей, в том числе в селе Городня Завидовского района — 16000 рублей, в селе Именец Невельского района — 4000 рублей, в селе Дулово Конаковского района — 3460 рублей, в селе Нова Каменского района — 24730 рублей, в селе Поречье Молоковского района — 20000 рублей.

ЭТА ПОЗИЦИЯ – ПАТРИОТИЗМ

До сих пор не прекращаются попытки низвести нашу страну на уровень второстепенного — если не третьестепенного – государства. Даже из уст наших доморощенных политиков уже можно услышать, что России пора забыть о великодержавности. Но дело в том, что понятие «Держава» имеет духовный смысл. Оно происходит от глагола «удерживать», взятого в данном контексте из Нового Завета. Там говорится об «удерживающем» до определенного времени приход антихриста в мир. Святые отцы толковали это место как сильную государственную власть (в то время – власть императора). Но при этом каждый на своем месте, как солдат в окопе, не давал прорваться злу в этот мир на своем участке. Зло приходит в мир исключительно через человека. И если ты его не пропустил, удержал, то оно сюда не прорвется. Так что Россия может существовать только как великая держава, либо никак. Это – единственно устойчивая форма бытия ее многонационального народа, снимающая внутренние противоречия, дающая цель, смысл и энергию, вдохновляющая на великие свершения. В этом сакральный смысл России. Кто этого не понимает, тот не понимает страны, в которой живет…/ Протоиерей Константин Голубев, настоятель Балыкинской церкви г. Нелидово, кандидат исторических наук Вот уже полдесятилетия накануне Дня Победы в г. Нелидово проходит традиционная школьная конференция, посвященная роли Русской Православной Церкви в Великой Отечественной войне. Ее возглавляет Архиепископ Тверской и Кашинский Виктор. И это, пожалуй, единственная не только в нашей области, но и во всей России детская конференция на столь сложную и мало изученную даже взрослыми тему. Хотя для современного времени тема довольно актуальная: когда страна ищет основную идею, способную объединить вокруг себя активных граждан, именно русское православие, всегда стоящее на позиции патриотизма, и должно такой идеей стать. А поучиться современному поколению россиян любви к отечеству и готовности положить за него свою жизнь, стойкости и терпению есть у кого. Сегодня мало кто знает о священниках, воевавших на фронтах Великой Отечественной войны. Никто точно не скажет, сколько их было, шедших в бой без рясы и крестов, в солдатской шинели, с винтовкой в руке и молитвой на устах. Архимандрит Леонид (Лобачев) в начале войны добровольцем вступил в ряды Красной Армии и стал гвардии старшиной. Дошел до Праги, был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За победу над Германией». После демобилизации снова вернулся к служению в священном сане и был назначен первым руководителем Русской Духовной Миссии в Иерусалиме после ее открытия в 1948 году. Многие священнослужители уходили на фронт, отбыв срок в лагерях и ссылках. Вернувшись из заключения, будущий Патриарх Московский и всея Руси Пимен (Извеков) дослужился на войне до звания майора. Многие, избежав смерти на фронте, становились священниками после победы. Так, будущий наместник Псково-Печерского монастыря архимандрит Алипий (Воронов), прошедший от Москвы до Берлина и награжденный орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги», вспоминал: «Война была настолько страшной, что я дал слово Богу, что если в этой страшной битве выживу, то обязательно уйду в монастырь». Посвятить свою жизнь Богу решил и кавалер орденов Славы трех степеней Борис Крамаренко, после войны став диаконом в храме под Киевом. А бывший пулеметчик Коноплев, награжденный медалью «За боевые заслуги», стал впоследствии митрополитом Калининским и Кашинским Алексием. Орденом Славы третей степени и медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне» был награжден протоиерей Стефан Козлов, бывший пулеметчик, клирик храма Александра Невского в Ленинграде. Нельзя не отметить службы в рядах Красной Армии и женщин-христианок (монахинь). Монахиня Серафима (Зубарева) была военным врачом на 3-м Украинском фронте. Ее боевой путь прошел через Болгарию, Румынию, Венгрию. Была награждена медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне». Медсестра монахиня Антония (Жертовская) участвовала в боях под Ростовом и Харьковым. Награждена медалью «За боевые заслуги». Игуменья Анатолия (Букач) в годы войны была настоятельницей Одесского Михайловского монастыря. Вместе с сестрами активно помогала армии продовольствием, медикаментами, теплыми вещами. Была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Православное духовенство принимало активное участие и в партизанском движении. В Шполянском районе Киевской области оказывал помощь одному из партизанских отрядов священник Свято-Покровской церкви Г. Иванюк. В сообщении священника Алексея Романушко из Полесской епархии патриаршему местоблюстителю Алексию осенью 1944 года указывалось, что число священников сократилось более чем на половину в связи с расстрелами многих из них немцами за содействие партизанам. В этом же послании он рассказал о своей работе с партизанскими отрядами с 1942 по 14 июня 1944 года, предоставив соответствующее удостоверение и высокий отзыв о своей работе от командования партизанским движением. Прозвище «партизанского попа» получил настоятель Успенской церкви Дрогочинского района в Гомельской области отец Василий (Копычко). За свою патриотическую, подвижническую деятельность В.Д. Копычко был награжден медалью «Партизану Великой Отечественной войны», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Немного мы знаем о подвигах этих людей в тылу и на передовой. А ведь Русская православная церковь и верующие остались верными своим историческим и православным традициям, разделив все тяготы со своим народом и принимая активное участие в разгроме врага с первого дня войны.

В годы Великой Отечественной войны почти сорок священнослужителей были награждены медалями «За оборону Ленинграда» и «За оборону Москвы», более пятидесяти – «За доблестный труд во время войны», несколько десятков – медалью «Партизану Великой Отечественной войны».

ПОСТСКРИПТУМ

Вот возникает вопрос: а с кем же все-таки был Господь Бог в прошедшей войне? С одной стороны, немцы ведь планировали нападение на Советский Союз как крестовый поход и на пряжках немецких солдат была надпись «С нами Бог!» А с другой стороны, у нас Великая Отечественная война была названа священной, то есть по сути дела религиозной. «Идет война народная, священная война». Церковь учит нас, что она осуждает войну как агрессию и насилие, но в то же время благословляет подвиг обороны. В этом она опирается на слова Спасителя, сказавшего: «Нет больше той любви, если кто душу свою положит за друзей своих». И если в прошедшей войне мы победили потому, что наше дело правое, то это значит, что и Господь Бог был с нами, а не с фашистами./ Протоирей Леонид Константинов, настоятель Николо-Иосафовского собора.

Екатерина ДЕТУШЕВА.

НЕСЛУЧАЙНЫЕ ДАТЫ

– 22 июня 1941 года Русская Православная Церковь отмечала день всех святых, в земле Российской просиявших;
– 6 декабря 1941 года в день памяти Александра Невского наши войска начали успешное контрнаступление и отбросили немцев от Москвы;
– 12 июля 1943 года в день апостолов Петра и Павла начались бои под Прохоровкой на Курской дуге; – на празднование Казанской иконы Божией Матери 4 ноября 1943 года советскими войсками был взят Киев;
– Пасха 1945 года совпала с днем памяти великомученика Георгия Победоносца, отмечаемым Церковью 6 мая. 9 мая – на Светлой седмице – к возгласам «Христос воскресе!» добавился долгожданный «С днем победы!»;
– Парад Победы на Красной площади был назначен на 24 июня – День Святой Троицы.[/toggle]

[toggle title=»Я верю, мир победит войну»]

Я видел в нем ревностного служителя Божия. Он мне рассказывал, как в 1920-30-е годы был лишен избирательных прав, как он не мог обувь купить, как был псаломщиком в Павловске. Он сидел в тюрьме, был в Свирских лагерях. Потом его судимость сняли. Очень даровитый человек, труженик. Никогда на месте не сидел: ноты писал, в столярке строгал, золотом вышивал, облачения и подрясники себе шил, иконы писал и реставрировал…

 Протоиерей Валерий Ильин.

ВЕРНЫЙ СЫН СВОЕЙ ЛЮБИМОЙ РОДИНЫ

В годы Великой Отечественной он еще не был священнослужителем, но именно вера помогла ему, как и миллиону жителей Советского Союза, одержать Победу над захватчиками. Она помогала всем. Даже у самых ярых атеистов рядом с партбилетом или комсомольским значком у самого сердца хранилась иконка Божией Матери, а в одежду был зашит переписанный дрожащей рукой девяностый псалом «Живый в помощи Вышняго», который солдаты называли «живые помощи». Сколько историй о чудесах, благодаря которым удалось выжить. И ведь надежды порой уже не было. Только молитва: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его…»

На фронт Виктор Коноплев – будущий митрополит Алексий — ушел служить через несколько месяцев после начала войны. Было ему к тому времени уже немало лет — 31 год. Полуголодное детство без отца, гонения за веру, война – не через одно испытание он прошел, но сердцем не очерствел, терпеливо принимая все, что было послано ему свыше.

«Я был мобилизован в октябре 1941 года, — вспоминал в послевоенные годы Виктор Александрович. — Вскоре был отправлен на Северо-Западный фронт, а 5 мая получил ранение. После излечения направлен на передовую, где, будучи рядовым, исполнял обязанности помкомвзвода. Вторично был ранен снайперской пулей и, как нестроевой, после госпиталя откомандирован в военно-дорожный отряд. Старшиной я встретил светлый День Победы. Путь к ней был нелегким. Мы теряли товарищей. И я был в двух шагах от смерти, но, по милости Божией, выжил. За выполнение приказов командования (а мне после гибели командира роты приходилось вести ее в бой) было присвоено звание старшего сержанта и вручена награда — медаль «За боевые заслуги».

Но главной своей наградой уволенный в запас в 1945 году старшина Коноплев Виктор Александрович считал грамоту командующего войсками Ленинградского военного округа Маршала Советского Союза Л. А. Говорова, слова которой знал наизусть: «В суровое время войны Вы вместе с войсками Ленинградского фронта прошли большой и тяжелый боевой путь, мужественно сражались за Родину, за Ленинград, за свободу и независимость советского народа. Провожая Вас, мы говорим от всей души: спасибо Вам, дорогой товарищ, за честную службу Отечеству. Ваших боевых заслуг в Великой Отечественной войне 1941- 1945 гг. Родина и Ленинград не забудут никогда. Желаем Вам, дорогой товарищ, счастливого пути, радостной жизни и успеха в труде. Будьте и впредь верным сыном своей любимой Родины.

СЛУЖИТЬ ДЕЛУ МИРА НА ЗЕМЛЕ

Несмотря на определенное послевоенное послабление для верующих, которое было дано властями Советского Союза в знак признания заслуг Русской Православной церкви за бескорыстное патриотическое служение и преданность своей стране и народу, несмотря на открытие за десятилетие с 1941 по 1951 годы в пять раз большего числа приходов, чем до войны, жизнь в освобожденной от фашистов стране для людей, выбравших себе Божью стезю, не была легкой. Но встав на нее еще в детстве, Виктор Коноплев стойко продолжит подвиг служения Богу. Он окончит Московскую Духовную семинарию и Московскую Духовную академию. В возрасте 45 лет будет пострижен в монашество с именем Алексия, а затем и возведен в сан архимандрита. Под его руководством будет совершено не одно благое дело в храмах Москвы и Ленинграда, он возглавит Пермскую, Тульскую, Рижскую, Екатеринодарскую епархии, всегда и везде активно занимаясь миротворческой деятельностью.

Впервые с Калининской епархией познакомится в 1960- году, а в 1978-м окончательно, уже в сане архиепископа, прибудет на святую Тверскую землю. И совершит невозможное – практически за год  при его активном участии будет установлено празднование Святым, в земле Тверской просиявшим, причем владыка Алексий сам составит службу тверским Святым. А в обращении к мирянам напишет: «Призываю священнослужителей, церковнослужителей и всех верующих вознести свои молитвы Всем святым земли Тверской и, подражая их вере, благочестию, любви к земной Отчизне своей, проводить жизнь, подражая вере их, благочестиво, нравственно, честно; быть патриотами своей великой Родины и каждому, по мере сил и возможностей, служить делу мира на земле…»

Всю свою жизнь  — с босоногого голодного детства до праведных миротворческих дел, отмеченных высокими наградами Советского комитета защиты мира, — Митрополит Алексий Калининский и Кашинский и сам будет стремиться к столь высоко поднятой планке.

В возрасте 78 лет в 1988 году он покинет этот мир и будет погребен у алтаря Успенской церкви в Храмовом комплексе в селе Завидово Конаковского района Тверской области. А его ученик протоиерей Иоанн Басюк в опубликованной к столетию со дня рождения владыки статье вспомнит: «И где бы ни служил митрополит Алексий, он всюду, как гражданин и патриот, обращается к своей пастве, вдохновляя ее на священное дело защиты мира».

Екатерина Детушева.

Владыка Алексий был и остается на сегодняшний день единственным тверским архиереем, правившим епархией в сане митрополита. В последние годы своей благотворной жизни митрополит Алексий являлся старейшим по хиротонии архиереем Русской Православной Церкви. Владыка Алексий, переживший ужасы войны, был активным миротворцем. Высокопреосвященный Алексий был воистину человеком святой жизни, всем сердцем преданным Церкви Божией и своей пастве, очень его любившей.

[/toggle]

[toggle title=»Легенды русской глубинки»]

Живописное село на берегу великолепного и загадочного озера известно, наверное, всем озерчанам. Когда-то жизнь в Михайловском била ключом. Сейчас здесь осталось не более десяти постоянных жителей. И лишь летом, с приездом дачников, село оживает как в старые добрые времена…

Издревле в русских селах главным богатсвом считались иконы и церковная утварь. Именно церковь в первую очередь защищали от врагов, спасали от пожаров. Воровство из церкви считалось смертным грехом.

Самые старинные сведения о деревне Михайловское удалось почерпнуть из карты Деревской пятины и списка населенных мест Деревской пятины по писцовым книгам 1495 года. Согласно этим документам, а также Новгородскому сборнику за 1865 год в то время и на 1665 год существовал достаточно крупный Михайловский погост с центром в селении Михайловское. В 19 веке Михайловского погоста уже не существовало, и деревня Михайловская находилась на территории Едровского погоста. «По какому случаю и в котором году упразднен Михайловский погост и перенесен в село Едрово неизвестно», — говорится в писцовых книгах.

Однако у жителей села своя версия исчезновения Михайловского погоста. История села Михайловское хранит немало легенд о нашествии литовцев. «Литвы», как говорят местные жители. Когда-то в селе была большая церковь, куда по праздникам съезжались селяне из окрестных деревень. В 17 веке, в смутные времена, когда на Русь наступали поляки и литовцы, село Михайловское оказалось прямо на их пути. О том, чтобы разбить врага, не могло быть и речти — слишком уж неравны были силы. Спасая церковное имущество, сельчане закопали его, а церковный колокол утопили в озере, в местечке под названием Райкушка — райский уголок. Сама же церковь была уничтожена во время нападения. Когда на русской земле воцарился мир, жители села решили вернуть ценности, но… Колокол по преданию, засосало в ил, найти его не смогли. Но говорят, еще очень долго в ветреную погоду от Райкушки доносился гул, издаваемый утонувшим колоколом. Не нашли и церковную утварь. Никто из сельчан не мог найти, где его закопали. Известно лишь приблизительное место — холмы на въезде в село. До сих пор находятся желающие отыскать древний клад. Однако пока поиски не увенчались успехом.

О том, что церковь в Михайловском была восстановлена, нет никаких сведений. Старожилы вспоминают, что долгое время жители ходили в часовенку у родника, которая находилась на селищенской дороге. Но указать точное место, где она находилась, не смог никто.

Сейчас в селе Михайловское сразу две действующие часовни — на вершине живописного холма и в Киногородке. В праздники там совершаются богослужения, которые проводит приезжающий священник.

И снизошла благодать…

Вы заметили, что во многих древних селах с особым размахом чествуют определенных святых. Где-то особым почетом пользуются Петр и Павел, где-то Илья, Андрей первозванный… В Михайлоском с трепетом относятся к иконе Казанской Божьей Матери.

Почему именно эту святыню почитают в селе? Те, кто рассказывает эту легенду, услышали ее от бабушек и дедушек, а те в свою очередь от своих предков. В те старые времена самым страшным бедствием в деревне считался пожар. Целые деревни порой становились жертвами стихии. Однажды беда обрушилась и на Михайловское. После долгой засухи начался пожар, который сопровождался сильным ветром. Деревне грозило исчезновение. Отчаявшиеся селяне с иконой Казанской Божьей Матери в руках совершили крестный ход вокруг села. И тут, словно по волшебству, ветер стих и пошел дождь. С тех пор Казанская Божья Матерь считается заступницей и покровительницей села. Так вспоминает это предание Татьяна Чигрина, все детство прожившая в Михайловском.

Однако есть и другая версия, связанная все с тем же литовским нашествием. Во время одного из наступлений сельчане всем миром вознесли небесам молитву о спасении. И в небе над селом появился лик Казанской Божьей Матери. А литовцы до деревни не дошли — были остановлены русским ополчением. Возможно именно за это и почитают Михайловцы древнюю икону. Какая из этих версий истинная — неизвестно. Но икона Казанской Божьей Матери есть практически в каждом доме и селяне искренне верят, что она защитит их от бед и несчастий.

Детские забавы

Сейчас Михайловское — скорее дачный поселок. Летом сюда съезжаются десятки людей, село оживает. Отовсюду слышится детский смех, разговоры, на улицах многолюдно и шумно. 

Все, как несколько десятилетий назад, когда жизнь в селе била ключом. Здесь находился колхоз «Вперед». Выращивали лен, рожь, овес… Был скотный двор, свиноферма. Изготавливали дранку для крыш.

Была в селе и начальная школа. До пятого класса сюда ходили все Михайловские мальчишки и девчонки. В отличие от школ Озерного, тогда Бологое-4, в которых все каникулы, в том числе и весенние, начинались строго по плану, в сельской школе дожидались паводка и лишь тогда отпускали детвору на «заслуженный отдых». На каникулы хотелось побыстрее, поэтому мальчишки придумали хитрый способ ускорения весны. «Мы набирали в бидоны воды из большой лужи, — вспоминает Александр Новиков, — и вечером, в темноте, привозили ее к крыльцу школы и там выливали. Утром приходим в школу — а в нее не войти, вода кругом. Вот и на каникулы пора».

Зимой в селе было три ледяные горки. Две из них выходили прямо на озеро. С визгом и хохотом вылетали ребятишки прямо на середину замерзшего водоема. Любимая горка детворы находилась прямо вдоль забора, который спускался к берегу. Весной его хозяину приходилось проводить капитальный ремонт заграждения: половина кольев оказывалась поврежденной. Это дети, поднимаясь наверх, использовали забор в качестве перил.

«Зимой мы устраивали прямо на озере карусель, — рассказывает Татьяна Чигрина, — во льду сверлили лунку, туда вставляли бревно. Оно замерзало. К бревну крепили сиденья, и в путь!» Незабываемой была и Масленица на озере. На лед стаскивали все старье. Приволакивали старые покрышки. Ребятишки тайком тащили из дома керосин. Масленичный костер было видно из соседних деревень. И хотя это считалось детской забавой, посмотреть на прощание с зимой приходила вся деревня.

Никогда не скучала Михайловская детвора. На льду озера разворачивались настоящие хоккейные баталии. Самым страшным горем для пацанов было сломать клюшку — вечер прошел зря — пока еще сделаешь новую! А летом футбол, грибы, ягоды, сенокос, прополка, поливка — в общем, ни минуты покоя!

Все это в прошлом. В здании, где была школа, сейчас жилой дом, закрылся магазин — в село теперь приезжает автолавка. Давно уже никто не заливает горку. Зимой жизнь в Михайловском замирает. И лишь летом село молодеет, как будто возвращаясь во времена счастливого детства своих жителей.

Светлана СТОЛБОВА. [/toggle]

[toggle title=»К истокам Великой истории»]

Скоморошьими потехами, песнями Бояна, ожившими голосами старинных гуслей, волынки, колесной лиры, ратными забавами, средневековыми играми и танцами, широким ремесленными рядами и обильным застольем встречает своих гостей именинник-Новгород. 10 июня древний город отметил 1153-й день рождения, а 23 сентября 1150-летний юбилей на новгородской земле отпразднует российское государство. В Год российской истории перенестись на сотни лет назад посчастливилось и корреспонденту «Дней» в ходе шестидневного фестиваля «Вся Россия-2012» при поддержке Союза журналистов и руководства региона.
На Стрелецком и Ратном дворах добры молодцы состязаются в силе и мастерстве. Многие не устояли перед искушением прикинуть на себя одежду и доспехи средневекового рыцаря. Плотная железная кольчуга, шлем, увесистый меч и тяжелый щит: носить это уже великая ноша, а воевать?
С пыточного двора доносятся не душераздирающие крики, а хохот и мерные удары топора. На лице молодого палача не хватает жестокости, на лицах «жертв» — ужаса. Однако желающих ощутить атмосферу плахи не убавлялось. Журналисты тоже не унимались: голову с плеч во имя правды! И это после «аттракциона» на колесе-дыбе!
Тем временем факелы, бой барабанов и ритуальные танцы собирают зрителей на ночное представление. В брызгах огненного шоу, блеске мечей разворачивается эпическая сага о легендарных событиях истории. Притихший детинец (так кремль по старой памяти чаще называют новгородцы) наполнился шумом вечевой площади. Это было то самое средневековое собрание, ставшее верховным органом власти целого государства. На наших глазах Рюрик отвоевывает власть над славянскими землями у Вадима. Как гласят летописи, «и пришел Рюрик к Ильмеру и срубил город над Волховом и прозваша Новгород и сел тут княжить». Так зрителям напомнили историю образования династии Рюриковичей, правившей Россией 740 лет. Василий Буслаев сходится в кулачном бою с войском Новгородским. Александр Невский призывает новгородцев на Ледовое побоище.
Так масштабно на фундаменте старинного Воеводина двора возле башни Кокуй (именно здесь, в западной части Кремля, по одной из версий столетия назад вершилась история знаменитого собрания) развернулось «Новгородское Вече». Завораживающее музыкально-драматическое представление в 3-х частях по мотивам новгородских летописей, берестяных грамот и пьес Екатерины II два с половиной часа удерживало зрителей на открытом воздухе. И не спроста: после премьеры с участием первых лиц государства увидеть спектакль можно всего три дня в году.
Подобно античной драме, в спектакле две стороны, — герои легенд и реальной истории, и хор — искушающий, поддерживающий или осуждающий героев. Современные традиции вносят в классическую основу пластические эпизоды, акробатические номера, выступления театра огня, пиротехнические, 3D-видео спецэффекты. Оживляет эту задумку свыше ста человек артистов, включая труппу Новгородского академического театра драмы им. Ф.М. Достоевского. Самые драматические моменты истории, разнообразные стили и жанры, объединенные фантазией главного режиссера действа Сергея Морозова, сплетаются в едином сюжетном движении.
Да и без грандиозных действий ясно: по этой земле ходили величайшие правители российской истории. Здесь принимались судьбоносные решения. Прикоснувшись к новгородским стенам, можно услышать отголоски грандиозных пиров и яростных сражений. Для европейцев Новгород был частью национального символа, поэтического образа России. С него начиналось знакомство с далекой загадочной Московией и ее культурой — до начала XVI века некоторые западноевропейские картографы считали его центром Российского государства. И это несмотря на то, что уже в 1471 году Иван III подписал мирный договор между Москвой и Великим Новгородом после знаменитой Шелонской битвы, в ходе которой были разгромлены новгородцы при участии наемных татар и Тверского полка.
«Город воли дикой, город буйных сил Новгород Великий тихо опочил». Потеря независимости для Новгорода — тяжелая страница. Две тысячи пленных, сожжение Старой Руссы, раскол в боярской среде. Смолк вечевой колокол, исчезли посадники и тысяцкие. Но, как рассказывает надпись на кресте, воздвигнутом возле крутого спуска к Ильменю, что в селе Коростынь, «в белом, расшитом золотом шелковом шатре, Великий князь Московский блистательно покончил с междоусобицами на Руси». Судьбоносный Коростынский договор положил начало реальному созданию единого централизованного Русского государства.
Но это дела давно минувших лет, а что может дать Новгород современной России?
У многих государств сегодня есть официально признанные исторические древние столицы: в Японии — Киото, в Испании — Толедо. В России именно Новгород — город с тысячелетней историей — может стать таким средоточием национальной истории. В нашем сознании прочно закрепился образ «вольного», свободного Господина Великого Новгорода — родины Руси и демократических и республиканских традиций, важный духовный оплот православия. Вступив в XXI век на подъеме национального самосознания, Россия переосмысливает прошлое и настоящее. И в этом контексте по-новому открываются грани истории древнейшего русского города, наполняются глубоким смыслом знакомые со школьных учебников понятия, даже сама атмосфера, хранящая свою тысячелетнюю историю в каменных стенах кремля, под сводами храмов, в толще культурного слоя, дышит любовью к русской земле и ее истории.
Юлия МИШИНА.

[/toggle]

[toggle title=»По обе линии окопов»]

Сегодня здесь мало что напоминает о войне. Тихое, спокойное местечко. Дома, улицы и целый курорт, с 19 века сохранивший богатые традиции. Заповедная природа, уникальный Муравьевский фонтан и минеральный бассейн, озеро с лечебной грязью, приветливые добродушные люди. Между тем Старая Русса оказалась в числе городов, которым война нанесла самый большой урон. Этот важный опорный пункт и узел коммуникаций стал символом 936-дневной битвы с немецко-фашистскими захватчиками. В его окрестностях свои первые подвиги совершили воины нашей будущей ракетной дивизии, а также летчики аэродрома Выползово, прикрывавшие с воздуха наступление русских войск в районах Новгородчины.

Все дороги ведут в Р…уссу
264-й артиллерийский полк, 72-я пушечно-артиллерийская бригада, 79-й гвардейский пушечно-артиллерийский полк, 19-я гвардейская пушечно-артиллерийская бригада — старожилы Режицкой Краснознаменной не понаслышке знают все «имена» ее прародительницы. Помнят и боевые маршруты. Фронтовой путь и наших артиллеристов, и летчиков не раз проходил через древнейший город. Здесь не только началось формирование бригады, при непосредственном участии личного состава 72 ПАБ Старая Русса была освобождена. Хотя первые дни Великой Отечественной застигли воинов в северо-западной Украине. Дивизия вступила в бой с противником в 5 километрах от города Любомль и под давлением превосходящих сил отходила с боями на заранее подготовленный рубеж в районе города Коростень, где еще до войны дислоцировался артполк. В середине июля 1941 года 264-й ПАП был направлен на Северо-Западный фронт. Место дислокации – почти по соседству с нынешней базой – на станции Любница Валдайского района. В августе 1941 года, будучи подчиненным 34-й армии, полк участвовал в контрударе под Старой Руссой, с сентября 1941 года, отступив в район северо-восточнее, вел бои до своего преобразования.
В начале 1942 года – в самый разгар боев за освобождение города — 11-я армия, в составе которой находились части будущей Режицкой Краснознаменной, продвинулась сразу в двух направлениях – старорусском и демянском. Медленно, но верно, день за днем преодолевали солдаты километры дорог, то, наступая, то, отступая снова. Немецкие войска не хотели отдавать город. Пригороды переходили из рук в руки — врагам, «нашим». И так продолжалось почти 2 года.
В декабре — феврале 1943 года бригада артиллерийским огнем поддерживала наступательные действия Великолукской операции, в марте вновь вернулась в район Старой Руссы. Леса, водные преграды, высокая готовность оборонительных сооружений противника усложняли обстановку и вместе с тем требовали решительных действий — усиления наступательных сил Северо-Западного фронта тяжелой apтиллерией. Во многом оказалась виновата мягкая погода с частыми оттепелями. В это время болота Старой Руссы никак не желали замерзать и не давали советской артиллерии, танкам и машинам возможности продвинуться дальше. Трудности не стали помехой нашим войскам при наступлении и желании любой ценой освободить древний город. Воины 34-й армии, 22 гвардейской армии, 10-й гвардейской армии видели и знали боевой «почерк» бригады. Тысячи уничтоженных солдат и офицеров фашистов, сотни артиллерийских батарей и отдельных орудий, десятки танков, склады боеприпасов — таким был вклад личного состава будущей Режицкой Краснознаменной в разгром врага. Но противник был еще беспощадней.
Виселицы и пожары, груды битого кирпича, развалины, остовы зданий и ни единого деревца, ни единого кустика — вокруг лишь разрушенные дома и сравнявшиеся с землей больницы, клубы, библиотеки, магазины. «Город, которому никогда не возродиться»,- злобно писали фашистские вандалы на открытках-видах разрушенной Старой Руссы в 1944 году. «Среди развалин ни живой души. Все мертво и пусто… Древнего города с тысячелетней историей не существовало. Даже среди многострадальных городов наших, захлестнутых войной, Старой Руссе выпала особенно горькая доля», — писал военный журналист Ю. Корольков. Но постепенно возвращались на пепелище первые эвакуированные, к ним примыкали новые силы. Брались за лопаты и носилки, налаживали быт, возрождали освобожденный город.

Черный крест над Ильменем
Несколько километров от Старой Руссы. Село Коростынь. Прибрежный пляж и неброский лес, берег обнимают воды Ильменя. На возвышении — воинское кладбище, где покоятся немецкие солдаты. Надписи не бросаются в глаза, нет пафоса и лишних деталей. Все точно, скромно, аккуратно и чисто.
В России есть кладбища, куда народ не спешит, даже в Родительскую субботу. Здесь нет оградок (лишь каменные насыпи), нет живых цветов. Даже могильные кресты выглядят как-то странно.
Кресты в три зубца — общегерманский символ братских воинских захоронений — словно грибы разбросаны по всей территории. Под ними такие же солдаты, давшие присягу своей стране и выполнявшие свой долг. Солдат есть солдат, кем бы он ни был. Должен ли он отвечать за ошибки и преступления командования? А за свои? Ведь на этом кусочке земли упокоены жестокие и беспощадные воины SS. Их руками совершены зверские преступления, связанные с зачисткой местностей, тотальными расстрелами и репрессиями.
Огромных размеров крест. На нем, в самом центре, мирно примостился ворон. В форме креста галькой и песком выложена площадь, где стоят мемориальные плиты. Сколько имен хранят шесть братских захоронений? Густо исписаны плиты – у немцев непринято указывать звания и другие подробности. А потому ряды кажутся бесконечными. И диву даешься, сколько же их полегло. Части Вермахта и SS, оказавшиеся в Демянском котле (а  операций у отряда «Мертвые головы» было десятки), насчитывали около 95 тысяч человек. Против окруженных русские бросили 15 дивизий. Говорят, вся «Тотенкопф» первого состава там полегла. В основном, покоятся здесь солдаты и офицеры моторизованного корпуса генерала-фельдмаршала фон Манштейна. Молодые, здоровые фанатики ростом не ниже 180, все блондины, не знавшие еще поражений, сметающие все на своем пути. Так было во Франции, Голландии, Югославии. Изучая этот период, поражаешься историческим параллелям. Под Старой Руссой есть поселок Бородино, одноименный знаменитому селу — символу героизма русской армии в Отечественной войне 1812 года. И здесь, под Бородино, через 130 лет столкнулись поколения будущих воинов нашей дивизии, а также солдатов с разных концов необъятной России с элитой арийской расы. Героизму наших бойцов не было предела.
Это кладбище-то при госпитале было, — вспоминают местные. — Там есть еще кое-что примечательное (сейчас уже трудно различимое, наверно) — по самому краю кручи был немецкий оборонительный рубеж, окоп, все, конечно, уже дерном покрылось. Идешь по этой «канавке» и выглядываешь — бугорок (со стороны озера) — дерн срываешь — а там куча гильз немецких от автомата (у нас в детстве это была своеобразная валюта). Это все с 1941 года — советская власть погнала наших в контрнаступление по льду со стороны Новгорода. Представляете, черненькие солдатики на белом льду озера, да еще и с техникой, как в тире, когда немцам надоело тренироваться в стрельбе — вызвали авиацию — бомбами поломали лед — тем все наступление и закончилось. Вот бы кому крест поставить рядом с этим памятником (кто там в озере тогда погиб и сколько их было???) Вряд ли кто считал или знает, скорее всего, всех записали в без вести пропавшие — в лучшем случае.
К строительству мемориала гитлеровским солдатам местные жители поначалу (а это было в 1997 году) отнеслись неоднозначно. Да что там, до сих пор эта «достопримечательность» считается скандальной. Станут ли когда-нибудь солдатские могилы символом примирения для всех?
Везде и всегда были воинские могилы противника — даже врагов уважали. Мертвые они уже — суд им не здесь. Об этом и экспозиции единственного в своем роде музея, что в Старой Руссе, всесторонне рассказывающего о действии в годы войны целого фронта Красной Армии. Его работники впервые показали войну по обе линии окопов: оккупантов с человеческим лицом, немецких медиков, которые лечили заболевших новгородских малышей, пленных, радующихся письмам и посылкам с родины, усталых и изможденных многолетними боями, больных, голодных, замерзающих военных вермахта. Но не забыть об остальном. Только в одном из рвов в Старой Руссе в 1945 году откопали 5 тысяч убитых немцами. Гордость ее жителей — парк курорта — фашисты превратили в кладбище солдат и офицеров SS. И только время восстанавливает справедливость. А мы скорбим. И помним.

Юлия МИШИНА.

[/toggle]

[toggle title=»Маршрутами героев»]

Свою легендарную боевую жизнь в Выползовском военном небе начинало немало выдающихся летчиков. Иван Завражнов, Василий Погорелов, Николай Моржерин, Иван Великий, Алексей Смирнов, Петр Зенатор. Десятилетия спустя мы открываем новые подробности, имена, факты, фотоархивы.

Выползово на связи!

Поначалу, работая над темой цикла «По крупицам истории», мы радовались каждой заметке, любым сведениям — динамика жизни гарнизона накладывает свой отпечаток, да и война не давала времени на ведение мемуаров, а потому наша летопись событий «несловоохотлива», если не сказать скуповата. И вот, цепляясь за каждую ниточку, на которую наводили нас читатели, а также на основе собственных исследований, мы приблизились к разгадке многих тайн, породивших очередные вопросы. Мы узнали о новых направлениях боевого маршрута русской авиации, базировавшейся на аэродроме Выползово, о деятельности аэродрома в соседней деревне Макарово, побывали в доме, где 1942-1943 годы проживал легендарный летчик Иван Дмитриевич Завражнов, а также на первоначальном месте его захоронения, дополнили сведения о воинских частях и подвигах Героев Советского Союза, бороздивших небо будущего Озерного. О фотоснимках тех лет, сделанных на нашей территории, мы даже не мечтали. А зря. Поднимать самолеты в небо без разведки — напрасный риск. А какое главное оружие разведчика? Фотоаппарат! Мало кто знает, но в военные годы на аэродроме Выползово работала целая фотолаборатория, личный состав которой в числе первых освоил метод ускоренной дешифровки по негативам. Позже научились считывать информацию с мокрых негативов — это позволило довести время представления фотодонесения до 1-1,5 часа с момента посадки самолета разведчика. Фотолаборатория в Выползово могла обрабатывать по 17 фильмов в сутки. Каждый военный год в 47-м гвардейском разведывательном авиационном полку готовилось по два «отчетных» альбома, красочно (художественно!) исполненных и качественно иллюстрированных многочисленными фотографиями. Этот архив и поныне хранится в музее полка в городе Смоленске. Кроме того, в феврале 1942 года у нас была установлена наземная радиостанция. Далеко не каждый оперативный аэродром располагал собственной РСБ-бис для обслуживания боевых вылетов. Наша армия вступила в войну с большим недокомплектом средств связи. Но вернемся к действиям разведчиков.
Разгромлен немец под Москвой. На горизонте новая цель — оперативная разведка глубоких тылов противника до рубежа Таллин — Рига — Вильнюс. На данном направлении с аэродрома Выползово работала оперативная группа 3-й эскадрильи в составе семи экипажей и пяти самолетов Пе-2/Пе-З. Сюда со своей группой прибыл новый командир 3-й эскадрильи капитан Дмитриев П.Д. Разведка велась в секторе: справа Новгород, Луга, Таллин, слева — Великие Луки, Даугавпилс, Каунас до рубежа Таллин — Рига — Вильнюс.
В начале 1943 года 3-я эскадрилья с аэродрома Выползово обеспечивала воздушную разведку в ходе прорыва блокады Ленинграда, выполнив 54 боевые вылета. Для сравнения: с нашего аэродрома в ходе наступления на Демянский плацдарм эскадрилья выполнила немногим больше — 60 боевых вылета. Об участии в Ленинградской операции летного состава, базировавшегося у нас, мы встречаем сведения впервые. Но подобная информация есть и в воспоминаниях Лилина Анатолия Васильевича, летчика 58-го бомбардировочного авиационного полка:
— На полученных Пе-2 вернулись на Северо-Западный фронт. Командиром полка у нас в тот период был Герой Советского Союза майор Серебряков. Старая Русса уже была под немцами. И мы сели на аэродром Выползово. Именно с него в течение всего 1942-го и до середины 1943-го года мы вели боевые действия против немцев. Причем выполняли задачи как на Северо-Западном, так и на Ленинградском фронтах. Как видите, задачи самые разнообразные. Но у нас и руководящий штурманский состав был отлично подготовлен, а такие ведущие штурманы, как Смус, Волков, Любченко и Устинов стабильно проявляли себя мастерами высокого класса. Поэтому полк за большинством своих эффективных боевых вылетов удостаивался благодарностей командования фронта или воздушной армии.
Бомбардировщики и разведчики 58-го и 47-го авиаполков, работавшие с аэродрома Выползово, принимали участие и в Великолукской операции. Но какой ценой?
26 февраля 1942 года Пе-3 младшего лейтенанта Власова Я.С. при выполнении разведки в районах Великие Луки, Невель, Витебск, Велиж был атакован дестью истребителями. От разрыва в кабине снаряда летчик получил сразу пять тяжелых ранений. Осколками перебило ногу и правую руку, разбило грудь. Тем не менее, младший лейтенант Власов привел самолет на аэродром Выползово и произвел «нормальную» посадку на выпущенное шасси. После остановки «пешки» летчик потерял сознание. От полученных в воздушном бою ранений Я.С. Власов скончался в госпитале. И таких эпизодов в истории нашей Победы множество. Вот еще один «спонтанный» подвиг. Его герои запечатлены на следующий день после судьбоносного вылета. Со старого снимка далекого 31 декабря 1942 смотрит на нас экипаж отважной «пятерки» Анатолия Кислякова, пленившей асов немецкой авиации (наши противники, взятые в ходе этой спонтанной рискованной операции, тоже запечатлены на просторах выползовского аэродрома). И вот при каких обстоятельствах…

Победителей не судят

— С разведчика глаз не спускать. Он выполняет особое задание фронта. Собьют его — отвечаете головой, — напутствовал капитана Кислякова А.В. заместитель командующего 6-й Воздушной армии генерал Полынин Ф.П. За несколько дней до начала операции на Демянском плацдарме командование решило провести тщательную разведку вражеских позиций с воздуха. 30 декабря 1942 года «пятерке» из 28- го гвардейского истребительного авиационного полка предстояло сопровождать совершенно новый самолет — Ту-2 — в ВВС Красной Армии в тот период они исчислялось единицами.
Вражеские самолеты обладали определенными преимуществами перед нашими. Но уступать «поле боя» немцам русские не собирались. Как лучше ловить «Мессеров», на чем выигрывать в воздушных схватках — этому наиболее опытные из них не только на словах учили новичков, но и на деле. Иногда вопреки приказам.
Пять «кобр» поднялись в воздух. На большой высоте капитан заметил восьмерку Ме-109. «В атаку!», — скомандовал он. Сам Анатолий сверху бросился на ведущую пару вражеских самолетов. Короткая очередь, и один из вражеских самолетов, вспыхнув, пошел к земле. Искусным маневром Кисляков зашел в хвост другому вражескому истребителю. Николай Пасько и Владислав Лоренц тоже подбили по одному. Все четыре «Мессера» сели на льду Валдайского озера. Победа блестящая! Но задача, поставленная командованием, была иная. Набрав высоту, Кисляков устремился к линии фронта, всматриваясь в горизонт, но тщетно. Бензина оставалось только на обратный путь до своего аэродрома… Превосходящий по численности противник был разгромлен наголову. «Кобры» потерь не имели, Ту-2 также благополучно вернулся на базу в Выползово. Статистика потерь и побед в воздушных боях — штука лукавая, однако в данном случае результат подтвержден абсолютно: трое выпрыгнувших с парашютом немецких пилотов (Пауль Гротхофф, Генрих Браун и Эмиль Коппельберг) попали в плен. Потом их привезли в расположение 28- го ИАП, на наш аэродром. Признаваться в превосходстве советских летчиков им приходилось скрипя зубами: на этом участке фронта противник держал своих лучших авиаторов. Только у самого молодого из них — Гротхоффа — 800 часов налета.

Соседний аэродром

100 метров вправо от указателя на Макарово — и мы в густом лесу. Озерчане и местные торопятся сюда по грибы. Но мало кто знает, в этих краях в Великую Отечественную располагался целый аэродром. О нем встречаются скудные сведения в мемуарах замкомандующего 6 воздушной армии Ф.П. Полынина в статье о другом Герое Советского Союза гвардии лейтенанте Глазове И.М. Будучи инициатором повышенной боевой нагрузки, он брал по 1750-2000 кг бомб с тяжелого для взлета аэродрома Макаров. Следы боевых единиц и сегодня мы обнаружили, осматривая окрестности бывшего аэродрома. Стабилизатор, остатки прибора, похожего на компас, части от топливного бака. Инициатором этой «экскурсии» в прошлое стал наш земляк — Михаил Иванович Козьяков. Сын председателя колхоза, живший по соседству с Героем Советского Союза Иваном Дмитриевичем Завражновым поделился и интересными воспоминаниями.
Бывало, отлучишься, а на входе два часовых стоят. Вооружены. Не пускали в родной дом даже хозяина! Внутри кто где размещались бойцы. У самих семья немаленькая — одних только детей 12 человек было, и хоть четверо сыновей на фронт ушли, отчий дом маловат был для таких «гостей». Много народу перебывало у Козьяковых. Мало того, что через дом Завражнов жил, между их жилищами еще дорога на Бологое была. Пешком по ней прошел не один взвод. Но были и свои плюсы от такого «соседства». Сестры Мария и Елена работали в летных столовых. Авиаторов кормили хорошо, перепадало и местным. Кормились лесом и уловом с озер, но с уходом наших войск голод не щадил макаровцев.
Сейчас у заброшенного дома Завражнова, что на Шоссейной, 6, никаких признаков цивилизации, лишь добродушные, манящие с детства васильки раньше срока раскинулись на нетронутой лужайке, как память о знаменитом хозяине.
Осмотрели мы и места бывших стоянок техники, затерявшиеся когда-то в далеком лесном пространстве. Топливо въедалось в землю, и еще десятилетия спустя лес на месте многочисленных стоянок не спешил расти. По словам Михаила Ивановича, кроме обычной маскировки самолетов, чтобы «утаить» аэродром от противника, запрещались вылеты за немецкими самолетами, следовавшими на Выползово, на Бологое, на Дямянск. «А как улетят, наши за ними, — рассказывает Михаил Иванович. — Разведка каждый день летала. Не стреляли, не бомбили, зенитки не били». Озеро, чистое поле кругом. Вдали затерялись землянки, финские домики, бомбоубежище, летные столовые, КПП, рулежная, взлетная. Но зачем понадобился еще один аэродром на таком близком расстоянии от Выползово? Рядом с крупной железнодорожной станцией в Бологое?
Скорей всего, являясь аэродромом «подскока», он предназначался для стоянки, дозаправки и ремонта воздушной техники, с целью увеличения дальности действия авиации, а также в учебных целях. Прекрасные по тем временам условия учебного полигона дали возможность совершенствовать полеты наших авиаторов. Вблизи Макарова размещался штаб. Здесь базировался 17-й гвардейский авиационный полк дальнего действия, 58 бомбардировочный авиационный полк и 72-го отдельный разведывательный авиационный полк. Диверсанты, немецкие разведчики пробирались в засекреченный аэродром. Но удачно притаившееся огромное летное поле держало «любопытствующих» на расстоянии. Хотя не обходилось без налетов. Особенно доставалось району Черная грязь. Бомбили его нещадно. Страдали и другие «достопримечательностям» деревни: болото Гладкое, озеро Катышино, возвышенности Малый и Большой бугор. По подсчетам старожилов, в этих краях упало 28 русских самолета. Часть из них увязли в непроходимых лесах и болотах, кое-что уже растащили на металл. Не найти тропы и к бывшему кладбищу, где первоначально хоронили многих героев, увековеченных ныне на Выползовском мемориале. Но мы попытались. Негостеприимно нас встречали комары и прочие хозяева леса. Непролазные заросли, нежданные опушки преграждали путь. Но Михаил Иванович, не обращая внимания на препятствия, углублялся в лес. «Какие здесь были места! Хоть и война, а кладбище красивое, ухоженное. Правда, деревянное. Но с указателями, фотографиями и надгробиями». Встречались и солдатские могилы, и офицерские. Целый экипаж Ивана Завражнова нашел покой в этих, теперь уже почти непроходимых, местах. Были среди них и неизвестные герои. Чудом вернувшись с очередного задания, один из летчиков потерял своего друга. Несмотря на риск, он по частям отыскал тело своего товарища и захоронил на кладбище. Узнаем ли мы когда-нибудь их имена?

Юлия МИШИНА.

В материале использованы фотографии и материалы из книг Ф.П. Полынина «Боевые маршруты», «От солдата до генерала. Воспоминания о войне». Том 8, А.В. Драбкина «Я дрался на Пе-2. Хроники пикирующих бомбардировщиков», журналов «Авиация и космонавтика», 2007, №8 и 2008, №11.

[/toggle]

[toggle title=»Земля помнит все»]

Здесь, где сады примыкают к заболоченным воронкам и прудам, образованным от удара бомб, где память о военных событиях хранят оставшиеся строения. Здесь, среди широких лесов и полей, на родной земле прошли самые трудные десятилетия, целые жизни семей наших земляков. Но что мы знаем об этом? Скупые, разрозненные сведения встречаются в специальной литературе. Многое из того, что есть, мы уже публиковали в статьях о ветеранах и старожилах нашего гарнизона, в цикле материалов «По крупицам истории», в нашей книге «Победители. Герои. Земляки». Работая над темой восстановления памяти о событиях военного и послевоенного времени, мы нашли новые сведения об аэродроме Выползово, о воинских захоронениях и героях былых времен.

С военных аэродромов

В журнале «Война в воздухе» (№148 от 15.11. 2005) есть интересные воспоминания С.В. Иванова, редактора и постоянного автора научно-популярного издания для членов военно-исторических клубов об аэродроме Выползово.
— На Северо-Западном фронте весной и летом 1942 года достаточно эффективно действовал 485-й ИАП майора Г.В. Зимина. В конце марта 18 «Харрикейнов» этого полка прибыли на аэродром Выползово, откуда поддерживали советские части, окружившие части 16-й немецкой армии под Демянском. Из-за того, что этот участок фронта и германское и советское командование считало второстепенным, война в воздухе здесь была нехарактерной в целом для 1942 года. Тем не менее, немцы пытались снабжать свои войска по воздуху, в результате летчики 485-го ИАП сбили немало немецких транспортных самолетов. Так, 29 мая звено «Харрикейнов» перехватило около двадцати Ю-52, сбив три из них и повредив еще шесть. На следующий день другое звено полка перехватило группу Ю-52 под прикрытием четырех Мс-109. В ходе боя были сбиты один Ю-52 и два Мс-109.
В ноябре 1944 года на аэродром Выползово был передислоцирован 435 авиационный полк, который начал переучивание на Ла-7. Вот что пишет (В.М. Ермаков. Нам дороги позабыть нельзя// Астрахань.RU. Региональный Интернет-портал) о своих однополчанах фронтовик А.И. Грехов, направленный в составе команды техников и летчиков для получения самолетов Ла-7 в Арзамас.
— Разгорелись ожесточенные бои, как на земле, так и в воздухе. Летчики полка возвращались на свой аэродром после боев израненными, обгоревшими, пропахшие пороховым дымом, но гордыми и непобежденными, чтобы после короткой передышки снова подняться в небо. Техники встречали искалеченные в бою самолеты, опаленных огнем друзей. Они всячески старались охранять покой летчиков на земле, готовя машины к полетам. Летчики тоже не гнушались никакой работы, охотно помогали техникам и оружейникам. Этот самоотверженный и напряженный труд, казалось, делал невозможное, и разбитые машины вновь возвращались в строй и участвовали в боях. Так летчики только моего звена сбили в воздушных боях 8 самолетов противника. А работать полку, обеспечивая боевые операции Карельского фронта, приходилось, базируясь на разных аэродромах Лоухи, Беломорска, Сегежа, Лазейное Поле, Олонец, Гирвас, Суоярви, Белое море, Кандалакша, Мурманск, Выползово.
А вот воспоминания прославленного аса, командира экипажа 68-го гвардейского авиационного истребительного полка Б.В.Веселовского (из книги «Скрытая биография». Москва: Воениздат, 1996 г.). Оторвавшись в ходе боев от своего полка, волею случая Борис Владимирович попал на выползовскую землю.
— Попутный самолет привез меня на аэродром Выползово, у станции Бологое. Именно с этого аэродрома я выполнил последний боевой вылет на Северо-Западном фронте. В июле 1944 года здесь базировался истребительный авиаполк на «киттихауках», командовал им мой однокашник по училищу Петр Харитонов, кого в числе первых в начале войны удостоили звания Героя Советского Союза. Он не отказал мне в проверке техники пилотирования на истребителе с двойным управлением. Набрав высоту над аэродромом, я приступил к пилотированию. С каждым маневром и фигурой ко мне возвращалась былая уверенность.
Война — дело молодых
Считается, что военный аэродром должен полностью слиться с окружающей обстановкой и ничто не может привлекать внимание с воздуха. Это с точки зрения военных, а как его воспринимало мирное население? Как жилось неподалеку от военного объекта местным?
— Второй месяц войны: слышны залпы орудий. Фронт подходит к Демянску. Это 70 километров от нашей деревни Никитеровец. Стали поговаривать, где и как укрыться от немца. Каждый день по 30 штук самолетов противника поднимались бомбить Выползово и Бологое. А мы рыли окопы, чтобы выжить в лесу. Организовали добровольцев. Нас в деревне было около 20 человек с района. Выдали 3 английские винтовки. Учились стрелять и готовились к партизанским действиям.
Пришла весна 1942 года. Стали молодежь отправлять на оборонные работы: пилить дрова для паровозов, а также на полевой аэродром Макарово. Работали кто где. Часть в столовой, часть маскировали самолеты молодыми соснами. А я подвозил на лошади Филя дрова к летной и солдатской столовой. В таких испытаниях прошла для Николая Алексеевича Кузьмина юность, насыщенная «борьбой за Родину от немецких оккупантов». Война же для нашего земляка закончилась на 18 километре станции Куженкино.
— Те, кто побольше рубили сосенки, кто поменьше грузили, — рассказывает другой очевидец военных действий Сергей Иванович Федоров. — Это было на том месте, где автохозяйство сейчас. Иногда самолеты накрывали. За работу и кашу дадут, и прокатят. Мы уже знали, когда машина приедет. И бежали в гарнизон. С демянского аэродрома слетались самолеты. Один немецкий истребитель прилетит, круг даст. Парашюты выпустит. Летчику ведь тоже приказ дали. Он не сам добровольно на это пошел. Так и действовал. Бомбы сбросит куда попало. А кругом зенитки наши строчат. Однажды целились в стоянку техники у дома Яши Петрова. Там у него и бензовозы, и масловозы были — всего полно. Но попали в дом наших родственников. Его разрыло, а стояк остался. На нем кошка, перепуганная до смерти, но живая. Прожектора от техники освещали землю. Ночью было, как днем. В Выползово, в гарнизоне. Повсюду.
Напомним, за время существования Демянского «котла» немецкая авиация сделала 24 303 вылета, доставив 15 446 тонн (в среднем 273 тонны в сутки) грузов и вывезя 22 903 раненых. При этом потери составили, по одним данным, 265 транспортных самолетов, а по другим — всего 112.
— На Бологое направляли самолеты, — продолжает Сергей Иванович. — Им узловую станцию надо было разбомбить. Но не удалось. Теща моя, мужики и женщины рыли ямы в центре города. Бомбили и Выползово. Я был у деревянного клуба, на месте пекарни. Как только выжил! На плечах друг друга выносили. За шесть лет четыре школы сменил. В первую, что в бараке, самолет влетел. На перемене. Крылом шесть мальчишек сразу насмерть сбило. Учился и на втором этаже перчаточной фабрики в аварийном здании. Рядом — одноэтажное жилье военных, техгородок. Напротив — кладбище. Метров 50 от здания, ближе к лесу и болотам. И госпиталь неподалеку был. Человек десять там похоронено. Высокие начальники. Потом их переместили на шоссе. Кто из них в списке воинов, которые покоятся сегодня на Выползовском кладбище? Время стирает ответы. Старожилы утверждают, что в Озерном не один дом стоит на месте стихийных воинских захоронений. Немало в районе Выползовского сельского поселения осколков той войны — воронок, блиндажей, самолетов. В Медведево, Михайловском, Выползово, Макарово, Молчаново, Трубичино. Все меньше очевидцев, знающих не понаслышке о том, при каких обстоятельствах появлялись на земле эти следы. Потому так важны любые сведения…
В другой раз Сергей Иванович наблюдал сражение четырех истребителей у деревни Никитеровец. Два самолета противника поднялись в небо сбивать наши. Но упали немецкие. Зима была. Холод страшный. На подмогу съехались люди на лошадях. Обнаружили двух раненых. Их отправили в дом председателя. Женщины молоко достали, колобушки принесли. Как своих, выхаживали немцев. Утром снова поехали на место аварии, а там летчик лежит. Лицо прикрыто платком, но неподвижно. В тот раз нашли пулеметы и целый самолет немецких писем. Удивительно, что не было тогда вражды к противнику. Русский народ очень сердобольный, особенно женщины. Их мужья погибли на фронте, были в плену. А они пленных жалели. Да и дети не таили злобы. Сергей Федоров помнит, как подкармливали немцев огурцами и хлебом. Те, в свою очередь, делали деревянные колодки ребятишкам. Обувать ведь нечего было. Так и выручали друг друга.
В первые годы войны, когда стоял вопрос о судьбе страны, было не до пленных. Для их перевозки требовался транспорт, которого не было. Поэтому их доставляли в пункты погрузки пешком за 200-300 километров. Не принимали пленных и в военные госпитали: мест не хватало для наших раненых. После войны около 600 тысяч военнопленных были освобождены и отправлены на родину, поскольку многие были призваны в армию вопреки их воле. Остальные, включая австрийцев, венгров и румын, направлены в тыловые лагеря НКВД, где работали еще несколько лет.

Авиация — дело рискованное

«Вот только кружок сейчас дадим!» — строил планы на ближайшее будущее замкомандира подполковник Беляев Степан Ильич. Но через два часа в части раздалась страшная весть. Экипаж не вернулся с учений. В этом рейсе должен был оказаться и старшина 1 эскадрильи 566 транспортно-десантного полка Николай Алексеевич Кузьмин, чудом избежавший полета — надо было обмундирование получать.
В те годы сам воздух, казалось, был пропитан романтикой. Мальчишка, заглянувший в глаза смерти, переживший войну, еще в армии попал в авиацию. А там «интересно было!» Что могло покорить юного, но опытного помощника техников и летчиков? Подростка, наблюдавшего падение фашистских самолетов, гибель и тяжелые ранения немецких солдат? Участника оборонных работ, члена антидиверсионной группы, видевшего Ворошилова и Василия Сталина? Небо! Высота! Мощь и сила российской авиации, с которой так или иначе связана вся жизнь. Детство, проведенное за починкой маскировочных сеток для самолетов, молодость, отданная служению в авиачасти и дальнейшая служба в РВСН. Судьба забрасывала нашего героя в разные края, но всегда возвращала в родной.
— Здесь мои сослуживцы лежат, — вспоминает теперь Николай Алексеевич, едва речь заходит о воинском захоронении в Выползово. — В 50-е годы мы с Ли-2 переходили на Ту-4. В это время и произошла авария, унесшая столько жизней. И не одна. С разницей в несколько недель приключилась новая трагедия. Люди только обучались. И, наверное, все же были недостаточно подготовлены. С нашей первой эскадрильи разбился экипаж под Трубичино, и с третьей эскадрильи два самолета упали на Ильятинском поле. Их захоронили за Выползово — в сторону Токарево. Позже перезахоронили на действующем кладбище.
— Это кладбище еще до войны было, — дополняет эти сведения рассказ Сергея Ивановича Федорова. — И после. В сторону завода Нерудный, на Токарево похоронен мой дед, бабушка и две тетки. Четыре гроба в одной могиле. Дед мой верующий был. Читал много, молился. Перед смертью говорил, как предчувствовал: «Я-то уйду, а на вас с неба камушки посыпятся». Умер, а следом война началась. Тут уж много народа полегло. Как только места стало не хватать, начали  хоронить на шоссе».
В исторической справке566 транспортно-десантного полка значится: «За безаварийную работу в 1960-1962 годах полку присуждено первое место в ВТА». Но это только в 60-е годы. А какова цена первых испытаний авиатехники, официальная история полка умалчивает. Сказано лишь о некоторых: «К сожалению и в мирное время полк имел потери. Гибель экипажей при выполнении служебного задания майора Ефремова в п. Сеща и подполковников Федорова В.А., Иванова В.В. в Иркутске болью отозвались в сердцах личного состава и жителей авиагородка. Не обошло горе и наших земляков. По левому и правому краям кладбища в Выползово — 15 участков индивидуальных захоронений. Это летчики, погибшие при исполнении служебного долга. У большинства — одна дата гибели и единая причина — «при исполнении служебных обязанностей». Разнятся даты — 12.03. 57 и 14.05.1957.
Ни для кого не секрет, что и в мирное время любая армия несет человеческие потери. Что уж говорить о послевоенных годах? Страна, еще не оправившаяся от тяжелейших испытаний, из последних сил поднимала экономику, восстанавливала разрушенное. Война — напряжение всех человеческих сил. Перенапряжение. И возможностей техники тоже. Без потерь здесь не обойтись. Особенно в авиации, где и в мирное время жизнь экипажа порою зависит от состояния самолета. И при этом военно-транспортная авиация наращивала темпы. Освоение советской авиационной промышленностью сложнейшего комплекса самолета Ту-4 стало той мощной базой, которая во многом позволила советской авиации выйти в 50-ые годы на мировой уровень. В 1954-1955 годах 30 экипажей 566 транспортно-десантного полка 281 авиационно-транспортной Новгородской дивизии успешно выполнили правительственное задание — полет в Северных широтах страны по маршруту: Выползово-Люберцы-Архангельск-Нарьян Мар-мыс Шмидта. Десантирование людей, перевозка техники и грузов требовали освоения новой техники. В мае начались плановые полеты, а в июне полк получил свои собственные самолеты. К концу года на Ту-4 переучился 31 экипаж. Перед личным составом полка стояла основная задача — переучивание на самолеты Ту-4 и перегонка их с аэродрома Каховка на аэродром базирования Выползово. Задача была выполнена успешно. Но что стояло за официальными формулировками?
— Учения проходили в сложных условиях, постоянных разъездах, — рассказывает Николай Алексеевич. — Неделю здесь — и к новым горизонтам. Обучались мы в Каховке, летали в Псков, Полоцк, Литву. Забирали десантников. Там же сбрасывали их на учениях, на которые отправлялся весь полк. Оставалось только три человека — присматривать за квартирами. Для десантирования войск, кроме нашего, еще 2 полка — минский и псковский — применялись. Они тоже дислоцировались в Выползово.
26 августа 1958 года полк перелетел на Ту-4 из Каховки в Сещу, к новому месту базирования. Семьи летного и наземного состава перевезли из Выползова в Сещу в теплушках по железной дороге. Кто-то вернулся, кто-то уже ушел из жизни. Может, нам и не узнать многих подробностей, но пока мы будем пытаться, память о героях, погибших на нашей земле, жива.
Подготовила ЮЛИЯ МИШИНА.

[/toggle]

[toggle title=»Никогда не поздно»]
Под гнетом тяжелых испытаний, долгих лет, в топях, ручьях и болотах необъятных русских лесов и полей ускользает великая память. Неизвестные имена и судьбы, безымянные высоты и братские могилы. Немало забытых страниц и в летописи нашей малой родины. Что происходило тогда на территории будущего Озерного? Какова история авиационных частей, первых полетов и испытаний? Еще год назад мы призывали всех, кто располагает какими-то сведениями, помочь возродить память о нашей земле, приняв участие в акции «По крупицам истории». Благодаря вашим откликам у нас появился новый повод поразмыслить над событиями тех далеких лет.
— Выползово! Родные места! — с ностальгией вспоминал фронтовик Павел Кузьмич Зюзько, приехав в 1991 году навестить сына. С Выползовской землею по долгу службы связаны судьбы сына и отца. Только сроки разные: Павел Кузьмич провоевал здесь 4 месяца, а Виктор прослужил без малого 20 лет. Но найти родной след в боевых маршрутах Великой Отечественной Виктор Павлович Зюзько пытается не один год. В прошлом году мы писали о деятельности 32 истребительного авиационного полка, в составе которого Павел Зюзько прошел, как считали его родственники, всю войну. Надежда узнать подробности и постоянные поиски информации породили сомнения у пытливого сына. Перелопатив сведения в Интернете и архивах о воинских частях, которые служили на Калининском фронте, проследив географию 32 авиационного полка и сравнив с воспоминаниями отца, мужчина нашел несоответствия. Это подтвердили и данные Центрального архива Министерства обороны. В ведомостях о получении денежных довольствий личного состава 32 авиаполка за июнь 1941 года имя его отца значится, а в июле — уже нет. По одной из версий (которую Виктору Павловичу еще предстоит проверить), он разминулся со своим полком, поскольку ни о сражениях под Смоленском, ни в Крыму фронтовик не упоминал. Схожий с его рассказами военный путь преодолел 180 авиационный полк, который с июля-августа 1941 года по 17 марта 1942 года дислоцировался в Великих Луках, Ржеве, Старице, Калинине. Дело в том, что в то время отдельные эскадрильи сопровождали разные полки. Вот что об этом пишет командир эскадрильи 180-го истребительного авиационного полка 46-й авиационной дивизии Калининского фронта, Герой Советского Союза Сергей Федорович Долгушин:
— 20 августа нам приказали перелететь на аэродром Селы: это между Ржевом и Великими Луками. Мы сели и влились в 180-й полк, как 4-я эскадрилья. Тогда было принято решение: объединить отдельные эскадрильи в полк. Так четыре эскадрильи и собралось: две эскадрильи на МиГ-3 и две эскадрильи на ИЛ-16. Одна эскадрилья старшего лейтенанта Копец сформирована была в Борисоглебске. А другая эскадрилья пришла из 9-го истребительного полка Читы. Полк сам был сформирован в Туле, куда перевезли управление.
Изучение воспоминаний очевидцев тех событий, а также их родственников дали зацепку для определения дальнейшего следа. Он затерялся в далеком городе Холмогоры, что в Архангельской области. Как раз здесь осенью 1942 года началось формирование 966 истребительного полка ПВО. Совпадение ли? Нет, архивы и здесь пришли на помощь Виктору Павловичу. Оказалось, что в боевых расчетах 966 истребительного полка ПВО с 26 октября 1942 года есть сведения о Павле Кузьмиче Зюзько. Механик по обслуживанию самолетов, он лично не сбивал вражескую технику, но от того его вклад не меньше. Павел Кузьмич готовил самолеты к вылету, ремонтировал поврежденные в бою системы. Как и всем остальным, ему приходилось рыть траншеи и щели, маскировать самолеты, переправлять их на новые аэродромы. И ежедневно, ежесекундно, рискуя здоровьем и жизнью, приближать нашу Победу.
Благодаря этой истории нам удалось найти очень интересные и редкие сведения о деятельности воинских частей и летчиков, охранявших Выползовскую и Тверскую землю.
— 2 января мы сели в Калинин, 17 января сели в Старицу. Уже под Ржевом бои в воздухе начались. На аэродроме Дядьково в Ярославле полк находился до конца февраля 1944 года. К моменту начала нашего наступления на Прибалтику полк передали в состав 106 ИАД ПВО Западного фронта и перебазировали на северо-запад Калининской (ныне Тверской) области в Выползово. Вновь полк оказался в озерно-лесном краю, но теперь уже на Валдае. Авиабаза Выползово существовала как до войны, так и спустя многие годы после ее окончания. Более того, окрестности Выползово стали местом сосредоточения пусковых шахт советских межконтинентальных баллистических ракет, что было отмечено в советско-американском Меморандуме от 1972 года. Выползово находится всего в 22-23 километрах строго на Запад от крупного железнодорожного узла Бологое на Октябрьской железной дороге, связывающей Москву и Ленинград. Кроме того, сюда сходятся еще три стальные магистрали. Понятно, что такой важный узел, через который шло пополнение в наши наступающие части, не мог остаться без прикрытия с воздуха. Поэтому появление цитируемого ниже приказа было весьма закономерным:
«Во исполнение шифротелеграммы командующего ВВС Западного Фронта ПВО №556/нш от 12.11.43г. и №554/нш от 19.02.44г.
Приказываю:
966 ИАП прикрыть днем и ночью железнодорожный узел Бологое и ж/д участки Бологое — Лихославль: Бологое — Мста; Бологое- Едрово; Бологое- Угловка; Бологое  – Фирово. Особое внимание жел. дор. узлу  Бологое.
Командир 106 ИАД генерал-майор авиации Демидов
Начальник штаба полковник Дорожкин»
Таким образом, в задачу 966 ИАП входило прикрытие Октябрьской железной дороги от станции Угловка до станции Лихославль на протяжении 170 км; ветки Бологое — Ярославль до ст. Мста — 10 км; ветки  Бологое- Таллинн до ст. Едрово — 25 км; ветки Бологое- Полоцк до ст. Фирово- 50 км. Было ли по силам 966 ИАП прикрыть столь обширный район? Думаю, что да, по силам. Во-первых, пополнился личный состав полка, прежде всего, летчиками. Во-вторых, и это, пожалуй, главное, самолеты Р-40 позволяли это сделать. Ведь дальность их полета превышала 1100 километров. При крейсерской скорости 430-460 км/час самолеты могли находиться в воздухе до 2,5 часов, а не в два раза меньше, как это было на «Харрикейнах».
Боевая работа летчиков 966 ИАП заключалась не только в непрерывном патрулировании районов, но и в сопровождении конкретных железнодорожных эшелонов с важными грузами и людскими резервами. 17 марта 1944 года летчики прикрывали на своем участке особо важный поезд, следовавший по маршруту Москва-Ленинград. С 7 по 15 апреля — эшелон на станции Дно, путем беспрерывного патрулирования. 17 и 18 мая  полк  вновь прикрывал железнодорожный эшелон на участке Лихославль — Бологое — Акуловка.
20 марта 1944 года  966 -му ИАП объявлена благодарность командующего ВВС Северного Фронта  ПВО генерал-майора авиации Пестова за успешное выполнение задания командования по прикрытию важного объекта.
Из воспоминаний Черныша Николая Витальевича о боевом пути отца.
Свою легендарную боевую жизнь в Выползовском военном небе начинало немало выдающихся летчиков. Иван Заражнов, Василий Погорелов, Николай Моржерин, Иван Великий и Алексей Смирнов. Но никаких подробностей, даже отчества на обелиске Героя Советского Союза Петра Зенатора не указано — только инициалы. На сайте обобщенного банка данных ОБД Мемориал нет информации о том, что он является Героем Советского Союза, как и описания его заслуг. Только отчество — Иванович — и место захоронения — братская могила пос. Выползово. Отсутствуют сведения о нем и в электронной базе Героев Советского Союза, а также на сайте «Подвиг народа». По словам Виктора Зюзько, нет его имени, а также похожих комбинаций и в Книге Героев Советского Союза, и в картотеке награжденных Центрального архива Министерства обороны. Ошибка ли, утерянные сведения или же разросшаяся народная слава, возвеличившая выдающегося летчика? Наверное, нет смысла сегодня считаться и подтверждать факты. Просто теперь понятно, почему в официальной литературе отсутствуют сведения об этом человеке. Тем интересней узнать подробности его биографии.
В ходе работы над этим материалом мы обнаружили воспоминания еще одного Героя Советского Союза — Титова Федора Ивановича. Он воевал в составе 748-го авиационного полка дальнего действия. Летом 1945 года был переброшен на Дальний Восток и прикомандирован к одному из авиационных полков 18-й Воздушной армии. К Победе выполнил 294 боевых вылета. Сам сбит не был, но при облете поступившего с завода самолета из-за брака машины попал в авиакатастрофу, с трудом посадил горящий самолет на лесную поляну и спас свой экипаж.
— В апреле отправили по полкам. Наш полк базировался в Выползово. В районе Твери, Валдай недалеко. Там самолеты были уже ДБ-3М.
В ночь на 22 июня я был в наряде, дежурным по аэродрому. А дежурному по аэродрому разрешалось с ночи отдыхать не раздеваясь. Только гимнастерку можно было расстегнуть. В Выползово много комаров, грызут — ужас какой-то. Время отбой: летчики в казарме. Все улеглись, и я лег одетый. Винтовка около меня стоит. И тревога! Прибегаем на аэродром, а на стоянку к самолетам не можем пройти — часовые не пускают. Надо звонить в караульное помещение, чтобы начальник караула, или разводящий, пришел, снял бы пост. Я поправил повязку дежурного, вышел вперед. Тут они сдались — пропустили. До 11 часов утра ничего известно не было. Офицеры все уехали домой к семьям, на аэродроме одни сержантики. Потом один радист включил радиостанцию и передают: «Будет выступать Молотов». Война. Бомбят. Сразу стали маскировать самолеты, таскать ветки, закрывать: Видно же, что накрыто. Начали заталкивать самолеты в лес, под деревь. Появился заместитель командира полка. Вызвал меня, отчитал за висящий на шесте конус и авиационный флаг. Дал распоряжение срубить эти столбы. Нас не бомбили и на задания мы не летали… Штурман у меня был «батя» Матосов. Он никогда штурманом не был, еще до 1936 года прошел трехмесячную территориальную службу и все. Когда война началась, его призвали в армию. Недалеко от Выползово, на станции Куженкино, он охранял авиационные склады. А потом приказ Сталина, кто был связан с авиацией, вернуть со всех частей в авиацию. И его направили. Он пришел пешком в нашу часть. Когда на ночника переучивались, штурманская подготовка была хорошая. Он выучился и летал все время со мной. Радист и стрелок были марийцы. Радист Блинов и его бывший одноклассник Вьюнов…
В полк приехали. С командиром полка выполнил один полет в зону, и он выпустил меня на боевой вылет. Техника пилотирования у меня была хорошая.
В первом вылете бомбили Ржев. Он был на линии фронта. Высоту дали тысячи четыре. Первый полет выполнил удачно, потом стало легче. После первого вылета мне командир звена, майор Симонов, потихоньку говорит: «Не слушай никого, набирай высоту, какую наберешь». Точность бомбометания была у нас хорошей, поскольку я всегда мог выдержать высоту скорость и курс. Я всегда залезал, как можно выше, если цель конечно не на линии фронта — там особенно не наберешь, крутиться не будешь, времени не хватает. Один раз над Варшавой я набрал 7800.
«Я помню». Воспоминания ветеранов ВОВ
Подготовила Юлия МИШИНА.

[/toggle]

[toggle title=»Внимание — памяти!»]

Пули были на исходе. Тогда добрались до колонн Парфенона. Из свинцовых стержней, скреплявших каменные блоки греческой святыни, стали лить пули. Узнав об этом, греки отправили своим врагам телеги, нагруженные снарядами, чтобы предотвратить разрушение памятника. Так трепетно в 1821 году Греция, попав под владычество Турции, спасала свое историческое наследие. А как мы заботимся о своем прошлом сегодня?

В сердце России

Отношение к памятникам истории и культуры является признаком зрелости нации. Наше государство начало уделять внимание охране древностей только с 18 века. Петр I повелел собирать и беречь старинные предметы. Уже в эпоху правления Николая I запрещалось разрушать постройки крепостного зодчества. Именно к этому времени и относятся первые попытки проведения реставрационных работ и воссоздания некоторых памятников истории. Но последующие революционные потрясения и гражданская война сильно изменили у народа отношение к памятникам искусства и старины. Возникла острая необходимость в спасении бесценного культурного наследия России. В это время была сформирована государственная система охраны памятников. Более 45 лет назад создано Калининское отделение Всероссийского общества охраны памятников, в котором заняты люди, неравнодушные к проблемам сохранения нашего наследия для потомков. И не случайно. Верхневолжье — это сердце России, древняя русская земля.
Когда-то Тверь всерьез соперничала с Москвой за право называться «стольным градом Земли Русской». По сей день Тверская земля хранит многочисленные памятники истории, архитектуры, археологии, культуры, необыкновеннык градостроительные ансамбли, загородные усадебные комплексы, красивые церкви и монастыри, построенные Ф.Б. Растрелли, П.Р. Никитиным, М.Ф. Казаковым, Дж. Кваренги, К.И. Росси. Всего в области поставлено на охрану 9 439 памятников истории и культуры. Многие из них посвящены военной тематике. В граните, мраморе и бронзе увековечен беспримерный подвиг воинов-калининцев, павших в боях за Родину.

Незабытые имена

Более 400 тысяч жителей области воевали с врагом в действующей армии, более 270 тысяч погибли, умерли от ран или пропали без вести. Известны имена около 4000 солдат, погибших за освобождение Калининского района, более 10000 — еще предстоит установить. Работа по восстановлению их имен продлится еще не одно десятилетие. Уточняются базы данных героев Великой Отечественной, исправляются искаженные сведения на памятниках и в Книгах памяти. В этих ошибках никто не виноват, кроме войны. Но вернуть из небытия пропавших без вести необходимо, чтобы детям и внукам было куда прийти и поклониться.
Мы чтим книжных, киношных героев, зачастую по-свойски проходя мимо своих односельчан. И, бывает, лишь приезжему открывается уникальность судеб новых соседей. И тогда даже один человек может начать восхождение к истокам. Так, в Славновском сельском поселении краеведу Сергею Сергеевичу Кузину удалось восстановить имена свыше 1200 воинов, погибших в Калининском районе. Имена, обозначенные в составленной им книге «Незабытые имена», обязательно будут нанесены на мемориальные плиты воинских захоронений.
Иногда заметить досадную ошибку по силам только родственникам. Вряд ли зашел бы разговор на эту тему, если бы не трепетное отношение к семейной памяти четы Гребенниковых из г. Мытищи. Вот что об этом пишет сын погибшего на Выползовской земле героя подполковник в отставке Гребенников В.И.
— Мой отец лейтенант Гребенников Иван Васильевич родился 19 мая 1917 года, погиб в районе деревни Макарово, похоронен в братской могиле в п. Выползово. Его фамилия была записана на памятной доске, установленной на мемориале. Она также была нанесена на временную мемориальную доску, установленную после варварского разрушения памятника в начале 90-х годов. При очередном посещении святого для моей семьи места я, мои дети и внуки фамилию лейтенанта Гребенникова И.В. на памятной доске не нашли. Прошу вас восстановить справедливость.
К запросу прилагается фотография мемориальной доски, сделанная 9 мая 1988 года, на которой значится имя лейтенанта Гребенникова Ивана Васильевича. Да и в сведениях о воинах, захороненных в поселке Выползово, предоставленных Военным комиссариатом г. Бологое, также есть его имя. Только вот в новых списках на братской могиле нет. По словам главы Выползовского сельского поселения Д.А. Вдовых, досадное недоразумение произошло при замене мемориальных досок в прошлом году. В данный момент отправлены запросы в Военный комиссариат г. Бологое, чтобы уточнить и сверить списки. Возможно, они дополнятся новыми именами или уточненными сведениями. По этим данным на ОАО «Спецтехника» будут заказаны новые мемориальные доски. В ближайшее время справедливость будет восстановлена.
В списки захороненных время не раз вносило коррективы. Так, в 2003 году при составлении «Книги памяти» были выявлены новые имена воинов, захороненных на территории Выползовского мемориального кладбища. Сегодня их 199 человек. Среди них рядовые, младшие и старшие сержанты, старшины, младшие и старшие лейтенанты, капитаны, майоры, подполковники, полковники, пилоты, военные техники.
Напомним, участок воинского захоронения в Выползово состоит из трех братских могил. В центре — мемориал павшим — памятник советскому воину и женщине с венком в руке. На четырехгранном постаменте возвышаются их фигуры на переднем плане. Спокойно смотрит вперед молодой солдат. Обнажив голову, скромно сжимает пилотку, а за спиной виднеется винтовка и наброшенный на плечи плащ-палатка. Стройная осанка, поворот головы, натруженные руки и широко развернутые могучие плечи создают впечатление несокрушимой воли. Плавный жест руки, ласково поддерживающий женщину, серьезный, но добрый взгляд пронизаны теплотой и заботой. Несомненно перед нами Воин-освободитель, олицетворение Советской Армии, спасшей Европу от фашистского варварства. Слева от него — большой венок — суровый и торжественный. Его бережно придерживает женщина, едва заметно преклонив колено. В глубокой задумчивости слегка склонилась голова, глаза устремлены вниз, но нет безнадежного отчаяния на лице матери. Оно застыло в предельном напряжении воли, сильное волнение выдает лишь рука, сжимающая накидку, словно хочет сдержать затрепетавшее сердце… Большая душевная сила воплощена в этом образе. Спокойные линии силуэта, плавный поток мягких складок ее простой одежды, удивительная искренность движения и жеста олицетворяют все то светлое, теплое и родное, что связывается у человека с именем матери. Впечатление суровой торжественности не оставляют всякий раз, когда мы всматриваемся в эти величественные образы.
На памятнике и мемориальных плитах — списки погибших. Здесь покоятся солдаты и офицеры, участвовавшие в ликвидации демянской группировки противника, в обороне района Старая Русса, наступлении района Витебска и Невеля. Основные виды русской авиации бороздили выползовское небо. Здесь базировалась воздушная техника, транспортная авиация для вывоза раненых.
— Жили в землянках, мужественно перенося тяготы фронтового лихолетья. Под проливным дождем и в жестокий мороз ремонтировали самолеты, обжигая руки о холодный металл. Работа продолжалась и под мощным обстрелом врага, когда беспощадные бои шли в небе над аэродромом, — вспоминает участница Великой Отечественной войны Нина Федоровна Витовская. Служить ей выпало на аэродроме 72-го авиаполка недалеко от поселка Выползово. Под руководством Нины Федоровны в Зеленогорской средней школе создавался музей боевой славы 72-го авиационного разведывательного полка. Эту работу продолжили учащиеся Вышневолоцкого района и их учителя, краеведческий клуб «Берегиня». Нина Федоровна лично знала многих знаменитых летчиков полка, среди которых были Герои Советского Союза Василий Погорелов, Виктор Подколоднов, Владимир Смирнов, Иван Завражнов. О том, как улетали они на задания в одиночку, как охотились за ними вражеские истребители, четверть века, отдав преподаванию, поведала она нескольким поколениям. А также о том, какая тишина повисала над аэродромом, когда воздушные разведчики не возвращались на базу…
Три обелиска на воинском кладбище в Выползово выделяются на фоне других могил. В них покоятся Герои Советского Союза: Василий Порфирьевич Погорелов, Петр Иванович Зенатор, Иван Дмитриевич Завражнов. О последнем в этом списке — командире 72-го авиаполка известно немало, в свое время даже целые легенды слагались. Может, поэтому до сих пор в биографии Ивана Завражнова немало разночтений. Много в письмах и воспоминаниях ветеранов историй о своем боевом товарище. О том, как он горел, падая на землю, как выбрасывался с парашютом и оставался неуязвимым для врага. Но так было не всегда. 28 августа 1943 года при выполнении боевого вылета в районе села Бяково Старо-Русского района Новгородской области самолет Завражного был подбит. Летчик решил посадить его, сохранив добытые сведения. И это ему удалось. Уже над своей территорией самолет упал на землю. В живых остался только стрелок-радист, успевший по приказу командира покинуть горящую машину. Погибшие летчики были похоронены на кладбище села Макарово, позднее перезахоронены в поселке Выползово. Светлая им память, а также всем, кто подарил нам Великую победу.

Юлия МИШИНА.

[/toggle]

[toggle title=»Просто жизнь была тяжелая»]

Если честно, перед тем как позвонить, я немного заколебалась. Новенькая массивная дверь, приветливый сигнал звонка и продолжительное молчание. Но едва раздался тоненький голос старушки, сомнения улеглись. Не сразу, но я узнала героиню одной из прошлых публикаций «Просто погода нелетная». На новом месте крыша больше не течет, все удобства есть, даже благами цивилизации бабушка не обделена, но свой самый главный праздник — День Победы — ветеран Великой Отечественной войны Зинаида Николаевна Иванова снова встречает с тяжелым сердцем. В чем причина?
«Первая ударная армия Северо-Западный фронт ПЭП 207 ИПДО 107» — четко, без запинки буквально рапортует Зинаида Николаевна, вспоминая военные годы. Уже стерлось из памяти название родной деревни (на помощь приходит паспорт, и мы выясняем, что это д. Небылицы Валдайского района), путаются в голове имена внуков, правнуков и даже детей, уже и не сосчитать матери-героине восьмерых ребятишек всю свою многочисленную родню. По-разному сложились их судьбы. Многих разбросало по необъятной Родине. Смерть троих сыновей пришлось пережить безутешной матери. Сегодня лишь внук Владимир с женой Екатериной заботятся о пожилой женщине. В ее новой квартире уютно и чисто, сделан ремонт, закуплена бытовая техника. Приезжают навестить мать и дочери из Санкт-Петербурга и Минска. Но издалека часто не наездишься: у всех свои семьи, заботы. В соседнем подъезде с Зинаидой Николаевной живет родная дочь Ольга. Но отношения между ними сложные. Говорить об этом без слез она не может. «Ольга! Ольга!» — рыдая в трубку, зовет мама. В ответ — лишь прерывистые гудки. «Чуть услышит, что я звоню, сразу скидывает. Или говорит, что некогда! Не нужна я теперь! Такая жизнь прожита! За что мне это все?» Глядя на эту картину, сердце разрывается.
«У нее есть опекун! — отвечает нам Ольга Ивановна на вопрос, общаетесь ли вы с матерью. — Я итак между двух огней. У меня на руках сын-инвалид, внука нянчу. А маме нужно общение, постоянное внимание, чтобы сидели около нее. Мы не в ссоре. Я захожу к ней по возможности».
Казалось бы, основная проблема с жильем решена. Причем, в кратчайшие сроки. Напомним, пенсионерка ранее проживала в соседнем поселеке Выползово в доме без удобств с текущей крышей. Едва только была поднята проблема, меньше чем через месяц Зинаиду Николаевну поставили на учет, а чуть больше полгода спустя за счет федеральных средств законным представителем Зинаиды Ивановой было приобретено жилье. Администрация ЗАТО Озерный, дабы восстановить семью, тоже пошла навстречу пожилой женщине. Кроме просторной квартиры на Труда, 5, открылись и другие перспективы: близость к родным, развитая инфраструктура, качественная и оперативная медицинская помощь. Но годы лишений и суровых военных испытаний, тяжелая юность и нелегкая судьба не забываются. Радостью озаряются ее глаза лишь при воспоминаниях о муже-фронтовике, с которым вместе поднимали восемь детей, хозяйство и дом. Гордость вытесняет тоску, когда Зинаида Николаевна перебирает памятные документы и награды. Сред них — Орден Отечественной войны II степени, Медаль Жукова, юбилейная медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», Медаль Материнства I степени, Орден «Материнская слава» III степени. А за ними изнурительные полевые работы, постоянный риск, тяжелые послевоенные годы, жизнь в бараках, землянках около Едрово. Даже с появлением своего дома и хозяйства в Выползово, все давалось ценой большого труда.
К сожалению, пожилые люди нередко чувствуют себя одинокими, даже живя в семье. Взрослые дети отдаляются от родителей. Со старостью приходят опасения, болезни и одиночество. А на расстоянии старики чувствуют себя еще более уязвимыми. К этому можно по-разному относиться, но рано или поздно мы сами окажемся на их месте.
Юлия МИШИНА.

В Тверской области продолжается работа по обеспечению жильем всех нуждающихся ветеранов ВОВ. В 2008 году признаны нуждающимися в улучшении жилищных условий 3256 ветеранов. На начало 2012 года 2337 из них обеспечены жильем, в том числе 911 человек — в 2011 году. Расходы на эти цели только в прошлом году составили почти 1,1 миллиарда рублей. В 2012 году регионы, которые наиболее успешно решают этот вопрос, числе которых и Тверская область, получат еще дополнительные средства из федерального бюджета. Они позволят решить жилищный вопрос ветеранам, которые пока не обеспечены субсидиями.

[/toggle]

[toggle title=»Рождение маяка»]

Мой родной город — Феодосия. Здесь каждый камень пропитан историей. Присло-нись к древней генуэзской башне и услышишь шум битвы при осаде города турками-османами, остановись в тени фонтана и вспомни великого художника-мариниста Айва-зовского, сделавшего там много для своего города. Выйди на набережную и посмотри на море: дымит на рейде трехтрубная громада — это броненосец «Потемкин», а вот уже отходят от причалов набитые войсками и гражданскими пароходы — в свой последний путь на чужбину уходит белая гвардия. Обрати внимание на защитный мол порта — здесь работал простым землекопом писатель А.М. Горький, на этот мол высаживались промозглой зимней ночью 41-го десантники отряда старшего лейтенанта Айдинова.  А вдали, на самой оконечности мыса ограждающего с юга Феодосийскую бухту вспыхива-ет яркий свет Ильинского маяка. Собственно об истории его создания и пойдет речь.

Сквозь густой туман, окруживший шхуну, прорезался луч маяка.
— Слава, тебе Господи, — сказал, перекрестившись, кормщик, — считай дошли…
— Чтой-то ты, Макар Иваныч, на маяк, словно на церкву крестишься?
— Для нас, морских людей, Антошка, маяк, словно Храм Святой — от беды убережет и правильный путь укажет. И ты сними шапку, да молитву сотвори — сколько кораблей этот маяк спас и сколько еще спасет…
— Неужто раньше тут маяка не было? Макар Иваныч, расскажи…
— Расскажи, да расскажи… Экий ты, Антоха, любопытный, — Макар, посмотрел на маяк, на компас. Немного довернул штурвал, — Ладно, время есть. Еще часа два идти. Так и быть, расскажу. И ты, Антоха, запомни. И детям своим передай, как хорошие люди сей маяк за свой кошт построили, чтобы мы, мореходы, стало быть, жизни своей не лишились — не в туман, не в пургу, не в бурю злую…
Макар достал трубку, не торопясь набил ее табаком из кисета, прикурил от прине-сенного зуйком1 уголька из камбузной печи…
— Стало быть, дело было так… Давным-давно, Антоха, стояла на этом мысу часовня в честь Святого пророка Илии — начальника над дождями, громами и молниями. Поставил ее купец из Феодосии — Илья Тамара. В честь своего избавления от бури жестокой. Днем можно было по ней курс править, а ночью — беда. Свет лампады из окошка слабенький, и видно его только в хорошую погоду, да и то с близкого расстояния. Много времени про-шло, разрушилась часовня, да так, что и места, где она стояла, не сыскать. И получается, что от самой Ялты до маяка на входе в Керченский пролив ночью темень полнейшая. А места здесь опасные — рифы далеко лежат, ждут неосторожных мореходов, туманы частые — такие, что рулевой бака2 не видит, не то, что скал в море. Когда в 1890 году Черномор-ский наш флот обосновался в Севастополе, то коммерческий порт, Антоха, перевели в Феодосию. Торговых судов и пароходов в бухту набивалось словно сельдей в бочке. Порт построили, железную дорогу проложили, а на маяк на мысе Ильи денег не хватило. Хотя приходило судно от Дирекции маяков — мыс обследовали, место для маяка выбрали, да и заглохло все на этом, как у нас принято.
Макар затянулся, выпустил клуб дыма, — В феврале 1891, в густой туман выскочил на камни пароход «Великий князь Константин», новенький, только третий рейс пошел. Правда жертв не было — все на берег перебрались, потом служивые их на кордонный пост провели — отогрели и чаем напоили. Наутро уж сани из Феодосии и Наспкоя пришли — сне-га в ту зиму было — по грудь лошади. Вещи их другой пароход в Феодосию доставил, а сам «Константин» разобрали до последней железки.
— А про маяк-то, Макар Иваныч, про маяк?
— Не торопись, Антоха, и до маяка дойдем. Была у нас в Феодосии дача Василь Ни-китича Рукавишникова, потом сыну его — Константину Васильевичу отошла. Сами-то они в Москве проживали. Константин Васильевич был московским Городским головой, попе-чителем Рукавишниковского приюта для несовершеннолетних, меценатом известным. Жена его — Евдокия Николаевна из купцов Мамонтовых, тоже стремилась людям пользу оказывать. Было у них 4 дочери и сын — Николай. Случилось такое — заболел он туберкуле-зом, и врачи посоветовали поехать в Крым. После молитвы владыки Иоанна Кронштад-ского, перевезли Николая на дачу в Феодосию. Был он очень плох, но морской климат го-рода сотворил чудо — и пошел Николай на поправку. На бричке с матерью они объездили всю округу, не раз бывали и на мысе Ильи — любовались панорамой моря. Капитаны, захо-дивших в город пароходов, частенько сиживали в гостях у Рукавишниковых. Не раз захо-дил разговор и о необходимости маяка на мысе Ильи. Евдокия Николаевна и решила от-благодарить город, давший здоровье ее сыну, построив маяк за свои деньги. В 1897 году началось строительство, а в феврале 1899 года маяк уже заработал. Евдокии Николаевне пришлось заложить свою дачу в Феодосии, Константин Васильевич прислал деньги из Москвы. На них был закуплен аппарат «шведского огня» в Финляндии, построен домик смотрителя, возведены козлы для размещения аппарата. Но на туманный колокол денег не хватило и пришлось Евдокии Николаевне засесть за рукоделие — вязала она специальные кошелечки для мелочи3. Феодосийцы и гости города, зная для чего предназначены деньги, активно скупали кошельки, а многие возвращали их хозяйке наполненными золотыми мо-нетами. Так довольно скоро были собраны средства и на туманный колокол. Вот так, Ан-тоха — не было бы счастья, да несчастье помогло — правду люди говорят. С тех пор и светит всем мореплавателям сей маяк, а капитаны проходящих судов снимают шапки и салюту-ют флагом Евдокии Николаевне за ее душевную теплоту и бескорыстие…
— Давай, Антоха, буди боцмана, к швартовке готовиться будем, — И старый капитан решительно повернул штурвал, направляя шхуну в, открывшийся за мысом Ильи, залив…
1. Зуек — юнга
2. Бак — носовая часть корабля
3. «Кошелек милосердия» — особый кошелек для мелочи, предназначенной для по-даяния, т.к. по поверью, если подавать деньги из общего кошелька, то можно остаться без денег и самому. Деньги в него клали, не считая, чтобы соблюсти заповедь Христа: «…когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая».

P.S. Об удивительной истории маяка на мысе Ильи мы знаем из воспоминаний до-чери Евдокии Николаевны Рукавишниковой — Евдокии Константиновны Дмитриевой (Ру-кавишниковой). Наиболее полно и правильно эта история изложена в альманахе «Крым-ский альбом» 1999 года, сост. Дмитрий Лосев. В интернете, на сайтах, посвященных Фео-досии, выложено множество ее вариантов различающихся большим или меньшим набо-ром ошибок. К сожалению, Евдокия Константиновна начала писать свои мемуары в воз-расте 70-ти лет, и также допустила несколько мелких описок. Если кто-то заинтересовался историей этой семьи, а ее полезные деяния отнюдь не ограничиваются постройкой маяка, то посетите «Музей предпринимателей, меценатов и благотворителей» в Москве (ул. Дон-ская, 9, стр.1).
Большое спасибо директору музея Калмыковой Елене Ивановне за предостав-ленные уникальные материалы!
17.02.1899  года в «Извещении мореплавателям» №5 официально сообщалось об открытии маяка на мысе Святого Ильи.
1912 год — деревянные части маяка заменили металлическими, световую систему более мощной, а вместо колокола установили пневматическую сирену.
29.12.1941 года — при обстреле немецких батарей на мысе Ильи во время высадки десанта эсминец «Железняков» разрушает  маяк.
Апрель, 1944 года — на мысу сооружен временный навигационный огонь.
1955 год — сооружен стационарный маяк, действующий и поныне.
2006 год — произведена модернизация световой системы маяка.

Игорь Бжежинский.

[/toggle]

[toggle title=»А судьба без разъяснений…»]

Село Алакуртти Кандалакшского района Мурманской области. Здесь, в далеком 44-м на 35-м году вдалеке от Родины всего за пять месяцев до освобождения поселка от немецких захватчиков оборвалась жизнь разведчика Василия Яковлева. Разбросала война по земле своих бойцов. Память увековечила их в братской могиле. А судьба без разъяснений направила к ним ничего неподозревающих детей. «Я была там, возможно, стояла на краю могилы отца, и знать не знала», — со слезами на глазах вспоминает спустя десятилетия дочь о том, как по воле случая попала в эту заброшенную деревеньку учить местных детей. Вместе со своими пионерами вожатая даже посещала захоронение. Со временем там все перегородили: проверяли безопасность бывшей заминированной станции. Так и уехала Евгения Васильевна с места, где нашел свое последнее пристанище ее отец, не попрощавшись.
От отца не осталось даже фотографии. Только письма. Зато все сорок! И воспоминания… Детские, но такие тяжелые. А как иначе, если детство поглотила война, а юность — послевоенная разруха и голод? Сутками трудились на заводах, фабриках и производствах. Вязали варежки для бойцов, ставили в госпиталях спектакли, вызывая улыбку у измученных войной взрослых мужчин. А тем временем голод, холод, болезни в два счета расправлялись с хрупкими маленькими жизнями. Ведь немцы и в тылу совсем не стеснялись «обидеть малых сих». А скольких из них угнали на чужбину. Скольких убили нерожденными? Сколько, вообще, погибло детей в годы Великой Отечественной? Никакие рассуждения и статистика не могут быть сравнимы с воспоминаниями очевидцев. Людей, силами которых поднималась страна после разрушительной атаки фашизма. Вот что об этом в своих мемуарах пишет Евгения Васильевна Морозова (в девичестве Яковлева).
— Родина залечивала раны. Нас, детей, привлекали к посильному сельскохозяйственному труду. Мы собирали колоски на полях после жатв, пасли овец. Женщины жали вручную серпами и следили, чтобы ни один колосок не остался в поле. Мы выдергивали лен, собирали в снопы, а затем ставили «бабки». Помогали полоть, поливать и собирать капусту, картофель и другие корнеплоды. Выросли. Каждый нашел свою дорогу в жизни. С огромной радостью и со слезами на глазах мы, оставшиеся в живых, встречаемся с ровесниками, породнившимися за тяжелые военные и послевоенные годы. Скоро мы будем отмечать очередную годовщину Дня Победы. Ветераны войны и труженики тыла будут делиться своими воспоминаниями о тех тяжелых временах. Вот и я, ребенок из эвакуированной семьи беженцев решила написать о своем военном детстве.
До войны наша семья жила в 20 км от г. Старая Русса в деревне Редцы, что на реке Ловать. Река была судоходная, поэтому моста через нее не было. Когда началась война, солдаты быстро сделали мост. Всех мужчин из деревни забрали на войну. Через нашу деревню проходила военная техника. И колонна солдат шла воевать.
Во второй половине августа над деревней появились первые немецкие самолеты. Их было несколько. Они снизились над речкой и стали бросать бомбы на мост. Отбомбившись, они летели стремительно и низко над улицами деревни. Потом наступала очередь пулеметов. Уцелевшее население от страха бросилось бежать в лес. К вечеру народ собрали и предложили всем эвакуироваться. Бабушка, тетя Шура и трое ее детей, мама со мной и сестрой Шурой, тетя Надя готовились в путь. Взяли кое-что из одежды, немного продуктов, привязали к подводам коров, а остальной скот остался во дворах. Нам говорили брать запасы на две недели, дескать, через нашу речку немцев не пропустят. Так мы и покинули родную деревню, которую больше никогда и не увидели. После войны там не осталось ни одного целого дома. Три раза переходила она из рук в руки. Возвращаться вдовам было некуда…
На одну поводу распределяли 3-4 семьи. Лошади были слабые — всех крепких и здоровых забрали на фронт. Наш обоз двинулся в путь! Ехали от фронта в сторону шоссе Ленинград-Москва. Возле деревни Добывалово опять попали под бомбежку. Сколько людей погибло! Наша лошадка быстро сориентировалась и побежала с дороги в лес. Дети и багаж падали, а у нее изо рта бежала пена, но, Слава Богу, из наших родственников никто не погиб. Когда все утихло, мы вновь выехали на трассу и свернули с нее в сторону Боровичей. В дороге у тети Нади от потрясения начались схватки. Она родила сына в помещении деревенской школы. Кажется, это были Сопки.
Чудом выживший малыш выучился и стал штурманом торгового теплохода «Черняховск». Но это спустя годы, а пока ему, как и семье нашей героини, предстоял дальний и опасный путь. Полные потрясений и испытаний, стойкие женщины с детьми, добрались до деревни Шляхово, что в Бологовском районе. Чтобы окреп младенец и отдохнули лошади и коровы, решили сделать остановку. Да так и остались в этой маленькой деревне до конца войны. Видели, как бомбили Бологое и радовались, что немец не дошел. А, как стремился он разбомбить этот важный стратегический пункт — крупный железнодорожный узел! Но фашистам, к счастью, не удалось прорваться в район Валдайских высот. Хотя испытаний местным жителям и соседям хватало. Боеприпасы-снаряды рвались, ухая как на фронте, осколки летели на большое расстояние, оглушительные взрывы сотрясали воздух, от взрыва цистерн с горючим черный дым вздымался над городом, языки пламени полыхали в разных концах железнодорожного парка. «Уничтожить проклятое Бологое», — этот приказ не раз отдавал противник. И неспроста. Через Бологое снабжались всем необходимым Волховский, Северo-Западный, Калининский и Ленинградский фронты. По единственно свободной Виндаво-Рыбинской железной дороге из тыла, с Урала и Сибири, Бологое получало все необходимое для передовых, и наоборот, в глубокий тыл через Бологое отправляли эвакуированных, беженцев и раненых.
Здесь уже чувствовалась близость фронта, очень часто бомбили. Замирая от одной только мысли, семья Евгении прислушивалась: не придется ли снова обращаться в бега. А это было самое страшное испытание. Снова оказаться в нескончаемом потоке беженцев. Как вспоминали очевидцы — те, кому посчастливилось пережить войну, не покидая дома, эвакуированные шли с малыми детьми, немощными стариками. Многие не выдерживали и оставались лежать на дороге. А тем, кто выживал, не хватало мест, провизии… Всем найти кров было просто невозможно. Но родным Евгении повезло.
— Шляхово стало для нас второй родиной. Жители оказались добрыми, сердечными людьми. Они поделились с нами одеждой, обувью, домашним скарбом. Мы сдали лошадей в колхоз. Правление колхоза «Красный май» под председательством Н.Я. Нетужилова распределило нас по домам, а также выделило сено для коров, картошку и немного зерна.
Взрослые сразу пошли работать, дети постарше пошли в любитовскую семилетнюю школу, которая находилась в 3 км о нашей деревни.
Взрослые трудились по 10-12 часов, поэтому все заботы о домашних делах были на детях. Но основной работой была учеба. Часто учились в холодных классах, не хватало бумаги, поэтому вместо тетрадей пользовались отходами полиграфической промышленности. Ни учебников, ни чернил, ни тетрадей… Только одна книга, доска и учитель. Подросла Женя, а поскольку кроме родной сестры Шуры с ними жили еще трое детей тети Шуры, которая умерла при родах, в 44 году в школу пошли уже четыре ребенка. Мама побоялась отдать сирот в детский дом, чтобы их не разлучили. Худо-бедно, но вместе!
— В школу ходили при любой погоде. У крыльца на зарядку нас поджидал учитель физкультуры. «Заряжались» мы, несмотря на то, что уже преодолели 3 километра пути. Да еще с грузом — все, у кого была корова, несли бидончик с молоком.
Тетрадей не было. Хорошо, что в том доме, куда нас поселили, было много церковных книг. Разлиновали их и писали. Чернила делали из химического карандаша и носили в бутылочках каждый свою. Ручки были из кусочков малиновой веточки, к которой привязывали перо. Перья были в дефиците, их складывали особенно бережно, чтобы не сломались. Почти все дети ходили в школу не с портфелями, а с мешочками-котомками, сшитыми из домотканой толстой ткани. Учебник выдавали один на всю деревню. Задания по математике часто учительница писала на доске. Но как было в школе хорошо! К каждому празднику готовили концерт. Мы даже пьесу  «Молодая гвардия» ставили. Собрались зрители из всех соседних деревень. А по окончании учебных четвертей «хорошистам» и «отличникам», как теперь говорят, давали премию. Чаще всего это была тетрадь. Мы специально носили их в руке, чтобы все могли видеть.
Да что там тетради? На вес золота было обычное пропитание.
— Что только не подмешивали к муке? И головки ото льна, и щавель, и пестуши, и лебеду. Остатки пищи, после каждого приема, бабушка убирала в сундук, который закрывала на ключ.
А однажды весной, перекапывая картофельное поле, мы нашли картошку, зимовавшую в земле. Из очищенной руками и промытой кожуры получались вкуснейшие оладьи. Я угостили ими эвакуированного мальчика-москвича Колю Немкова. Ему так понравилось, что он тут же попросил рецепт. Его он запомнил на долгие годы, даже вернувшись после войны в Москву. Он признался мне при встрече.
В пятом классе к нам пришли четверо ребят из деревни Захарино. Среди них был Виталик Новиков, сын председателя захаринского колхохза. Его мама тетя Феня давала Виталику буханку хлеба, разрезанную на 24 куска или столько же оладий — по количеству учеников в классе. Едва он появлялся в классе, дети бежали к его парте, и он раздавал угощение. Я ему симпатизировала и стеснялась подходить, тогда он сам приносил гостинец. Виталия уже нет в живых. Как говорили у нас в сельсовете, после войны он участвовал в строительстве ледокола «Ленин» и облучился.
Помню, как в деревню прибыли военные. Они расположились на опушке. Для них готовили питание на полевых кухнях. И мы, детвора, сбегались туда и стояли кружками. Иногда и нас угощали солдатской кашей: кому на листочек лопуха, а кому просто в ладошку. Вкуснота! После ухода солдат, наша мама к великой радости нашла кусок брезентовой палатки и нашила нам с сестрой сарафаны. Их шили «на вырост», поэтому я ходила в нем до невест, Мне кажется, что я и выросла в нем.
Однажды на побывку к родителям в одну семью приехал сын-летчик. Нас поразила его форма, а особенно его меховые сапоги-унты. Он привез с собой гостинец: то ли мандарины, то апельсины. В деревне было много об этом разговоров. И вот, проходя мимо их помойной ямы, мы с братиком увидели яркую оранжевую кожуру впремежку со снегом. Подбежали, собрали и скорее есть! Но нам не понравилось, и мы всем сказали, что картошка лучше. Помню, что в доме не было соли, и бабушка в большую общую миску щей опускала пустую солянку. Не было и спичек… Тогда хозяйки с горшочками в руках направлялись в сторону видневшегося дымка из трубы, чтобы взять оранжевый уголек. А у себя в печке как-то умудрялись сохранять такие угольки сутками.
Зима была самым суровым испытанием. Электричества не было, в отсутствие мужчин, дрова приходилось заготавливать женщинам и детям.
— Помню, как по берегу речки Березайки росла ольха и мама рубила топором деревца, что потоньше, а старшие сестренки и бабушка возили дрова к дому. Только много ли тепла было от сухих дров? Вечерами мы зажигали керосиновую лампу-мигушку. Только фитилек, ни стекла, ни оправы — один неосторожный поворот и она гасла.
С ужасом и надеждой ждали почтальона. Дети бежали за ним и смотрели кому весточка с фронта. Если с фронта приходила похоронка, то ребятишки с поля звали матерей и те чем могли помочь семье погибшего, несли, чтобы по-христиански помянуть его.
— Почти в каждый дом пришла похоронка: на мужа, отца, сына… В первом же доме раздавались громкие рыдания. Это Клава Бухарина оплакивала своего мужа. У нее на руках осталось пять детей. Недалеко стоит дом Лены Боковой, там тоже слезы. У нее четверо детей не увидят больше своего отца. Гаврилов Яков Александрович, Ильин Василий Семенович, Нетужилов Вячеслав Николаевич. Совсем юные ребята, царство им небесное.
В наш дом тоже пришла страшная весть о гибели отца. Похоронку мама не сохранила, но остались его письма. В основном они написаны простым карандашом, поэтому прочитать их уже местами трудно. Никакой информации в них нет — почти на каждом стоит штампик «Проверено цензурой». По содержанию они почти одинаковые начинаются с приветствий, далее, что он жив-здоров, тепло одет, вера, что победа будет за нами и прощание со всеми знакомыми и наказ матери, чтобы берегла детей.
Но детство есть детство, на какую бы пору оно не пришлось. Как бы ни выматывали испытания, а желание радоваться и играть, у них было не отнять. Делали игрушки из всего, что попадалось под руку. Игрушки-самоделки мастерили из бумаги, фантиков, разных тряпиц. На поленце рисовали лицо и заворачивали его в разные тряпочки. Делали игрушки из всего, что попадалось под руку. Мальчишки выпиливали автоматы и пистолеты из досок, а мячи мастерили из старых тряпок, скручивая их тугим комком и связав верёвкой».
Мы быстро сдружились с деревенской детворой. Игрушки делали сами: кукол типа Буратино — из продолговатых круглых сучков, тряпичных кукол шили родители, а лыжи мастерили старички. Из снега делали добротные дома-будки с крышами. Однажды в этих «домах» мы «затопили» печки, за что нам здорово влетело — с перепугу сбежалась почти вся деревня.
Украшение елки к Новому году во время войны было обязательным — этот обряд напоминал о мирной жизни и придавал сил надеяться на скорую победу. На фронтах елки украшали фигурками, которые мастерили из погон, бинтов, носочков, ваты, проволоки, картона и даже из стреляных гильз. Военная тема стала главной, и даже Дед Мороз на открытках превратился в бородатого партизана, бьющего фрицев. Многие игрушки того времени сделаны из подручных материалов: к примеру, звезда-наконечник для елки, сделанная из химической колбы.
В дома приносили настоящую живую елку. А так как жили очень бедно, украшали ее тем, что было под рукой. Чаще всего это были самодельные игрушки из бумаги, ваты, дерева. Электрических гирлянд тогда не было, поэтому вместо них использовали свечи. Хотя игрушек из магазина у детей войны не было, но была фантазия и бережливость, поэтому каждую придуманную и сделанную своими руками игрушку любили и берегли как самую дорогую.
— Новогоднюю елку украшали игрушками, сделанными своими руками. В основном это были разноцветные цепи. Еще помню каким праздником были выборы. К школе, где проходило голосование, съезжались нарядные обозы со всех пяти деревень Любатовского сельского совета. Лошадям в гриву вплетали разноцветные бантики, под дугу вешали колокольчики, а в обозе лихо наигрывал гармонист. Аналогично провожали ребят в армию.
Но самым дорогим и радостным событием стало известие о Победе.
— Утром нас, как обычно, построили на зарядку. Но на крыльцо школы вышел весь педагогический коллектив. И почему-то все в слезах. Наконец, директор школы объявила, что война закончена. Победа за нами! И нас отпустили домой…
Подготовила Юлия МИШИНА.

[/toggle]

[toggle title=»За многие души»]

Трудно найти сегодня в Верхневолжье, да и за его пределами человека, который не знает имени князя Михаила Тверского. Во имя небесного заступника Твери был построен храм, установлен памятник. Святому служат молебны, а ежегодно пятого декабря тверитяне торжественно отмечают день поминовения своего князя. Совсем скоро с личностью нашего великого земляка познакомятся и озерчане, придя на знаменитый спектакль Тверского театра драмы, «Михаил Тверской».

«Седина мала. Плешив. Брада, аки Михаила Черниговскаго. На главе шапка, в правой руке крест, а в левой меч в ножнах». Так, согласно летописям, выглядел портрет Михаила Тверского. Верхом на коне, с щитом и распростертым жестом руки, в котором одновременно читаются и прощание, и приветствие, и благословение, первый регионального руководитель, назвавшейся великим князем всея Руси, взирает на своих современников и земляков с постамента в самом центре Твери сегодня. Образ, олицетворяющий величие духа, спокойствие и уверенность выдающегося человека и государственного деятеля, впечатляет нас до сих пор. Во время, когда историческая наука заново осмысливает многие аспекты взаимоотношений Руси и Золотой Орды, возрождения интереса к собственной истории, в эпоху поиска настоящих героев и личностей.
Княжение Михаила Тверского приходится на первую четверть XIV века, когда в острейшем споре Твери и Москвы решалось, кто из них станет главенствующей в объединении Владимирской, а позднее — Московской Руси.
Тверская земля, уставшая от смут и споров, после страшной Дюденевой рати устояла, неподдалась татарам. И ждала сильного и справедливого правителя. Разом зашумели народные веча по городам. Кому владеть Владимирским столом? «И имя было названо, и пронеслось по земле: Михайло Тверской, а боле никто! По доблести, явленной в боях, по уму и справедливости, по силе и значению, даже и потому, как в самом сердце земли, на скрещении всех путей торговых стояла богатая Тверь, — по всему решительно самым достойным, единственным и бесспорным великим князем должен был стать Михайло Ярославич Тверской», — пишет в своей книге «Великий стол» Дмитрий Балашов. В этом после смерти великого князя Андрея Александровича сошлись князья и бояре, простой народ. Не согласен был лишь один человек — Юрий Данилович. Московский князь не подчинился ему, сам домогаясь великокняжеской власти. В «Житиях всех святых» рассказывается, что епископы и бояре видели, с каким изумительным смирением благоверный князь терпел обиды от племянника — Юрия Даниловича. Князь Михаил великодушно уступил ему великое княжение. Но он не успокоился и начал новую междоусобную войну с Тверью. Михаил победил Юрия и взял в плен все его семейство. С пленниками он обращался ласково и милостиво, однако умерла жена Московского князя, доводившаяся сестрой золотоордынского хана Узбека. Тогда Юрий оклеветал тверского князя перед Узбеком, будто бы Михаил уморил сестру его. Хан разгневался, угрожая разорением княжеской вотчины Михаила, и потребовал его к себе для ответа. Не желая проливать кровь русских воинов в неравной борьбе с ханом, святой Михаил смиренно отправился в Орду, понимая, что это грозит ему смертью.
Но был ли у Михаила выход? Наверное. Он мог спрятать семью, оставить защищать Тверь воевод во главе со старшим сыном Дмитрием, а сам устремиться в Орду, упасть перед ханом, вымаливая пощаду. Михаил стал бы не первым и не последним из тех, кто подобным образом спасал себе жизнь. А мог и приготовиться к длительной осаде кремля, которая закончилась бы унизительным, но все же миром.
Михаил выбрал третий путь, предпочтя гибель «за други своя». Он простился с семьей и тверичами, взял благословение на мученический подвиг у своего духовного отца: «Я молился о покое христиан, но, по грехам моим, не мог прекратить междоусобий. Теперь благослови меня, если придется пролить кровь мою за них, лишь бы они несколько отдохнули, а мне бы простил Господь грехи». Его дети отговаривали Михаила, но он был не преклонен: «Если же я не пойду и уклонюсь, мое родное княжество будет пленено, много христиан избито, а мне после этого все же придется умереть. Лучше же мне ныне положить душу свою за многие души!»
В Орде над святым князем был устроен неправедный суд, который признал его виновным в непокорстве хану и приговорил к смерти. Святому Михаилу надели тяжелую деревянную колодку и отдали под стражу. В заточении святой Михаил, по своему обыкновению, постоянно читал Псалтирь и просил Господа не оставить его в предстоящих мучениях. Так как и руки святого страдальца были закованы в колоду, перед ним сидел мальчик и переворачивал страницы Псалтири. Долго кочевал с Ордой князь-узник, терпя побои и издевательства. Ему предлагали бежать, но святой мужественно отвечал: «Во всю жизнь не бегал я от врагов, и если я один спасусь, а люди мои останутся в беде, какая мне слава? Нет, воля Господня да будет». По наущению князя Юрия и Кавгадыя, который мстил святому князю за поражение, в табор, где содержался пленник, ворвались убийцы. Один из них не заколол святого Михаила ножом. Обнаженное тело святого мученика было брошено на поругание, затем его прикрыли одеждой и положили на большую доску, привязанную к телеге. Ночью два сторожа были приставлены охранять тело, но их объял страх и они убежали. Наутро тела его не нашли на доске. В ту же ночь многие, не только православные, но и татары, видели, как два светлые облака осияли то место, где лежало тело мученика и, хотя по степи рыскало много хищных зверей, ни один из них не коснулся его. Утром все говорили: «Князь Михаил — святой, невинно убитый».
Самопожертвование князя во имя спасения от карательного похода ордынцев, спасения многих и многих русичей от насилия и плена — редкий факт в российской истории, сравнимый лишь с подвигом святых благоверных князей-страстотерпцев Бориса и Глеба. В 1327 году тверичи, вдохновленные подвигом своего великого князя, поднялись на самое крупное антиордынское восстание. В 1606 году поляки и литовцы, осаждавшие Тверь, многократно видели, как из города выезжал дивный всадник на белом коне с мечом в руках и обращал их в бегство.

Юлия МИШИНА.

Одним из первых наших современников, осознавших значимость и величие личности князя Михаила Ярославовича Тверского, был заслуженный артист России, актер Тверского академического театра драмы Георгий Пономарев. Он воссоздал для современников образ князя в моноспектакле «Михаил Тверской». Более двадцати лет он не сходит с малой сцены Тверского театра драмы. Спектакль-долгожитель в провинциальном театре явление редкое. Моноспектакль-долгожитель – уникальное. Идут годы, а зрительный зал все еще полон. «Михаила Тверского» видели зрители едва ли не всех городов Тверской области, он был показан московскому зрителю, псковичам, в городе-побратиме Оснабрюке, Калужской области и других. Теперь и озерчане смогут увидеть знаменитую постановку тверских артистов.

[/toggle]

[toggle title=»Озерный — это мы!»]

Сорок лет назад молодая учительница Аида Владимировна Бабич вместе с мужем впервые приехала в гости к сестре в Озерный, тогда еще Бологое-4, и уже не смогла оставить уютный, окруженный лесами и озерами городок.
«В 1972 году Болого-4 было мало похоже на благоустроенный и развивающийся населенный пункт, каким сегодня является Озерный, — рассказывает Аида Владимировна. — На месте второй школы возвышался дощатый забор, который разделял жителей на две категории: заводчане и военнослужащие. Вместо домов — бараки. Нет ни здания больницы, ни Дворца спорта, ни музыкальной школы, ни много другого, чем сегодня богат городок. И все же земля эта сразу стала родной, да и встретила нас дружелюбно. Муж быстро устроился работать на завод, а уже через два месяца нам предложили квартиру».
Однако учительница русского языка и литературы долго не могла найти работу по специальности. Но, как сама признается, сегодня жалеть об этом не приходится, ведь она видела городок с разных сторон. Помнит Аида Владимировна, и как смотрела на него глазами заводчанки, когда каждое утро вместе с другими специалистами АРЗ-75 спешила «по любимой «Сказке» — километровому мосту через болото — на свое рабочее место. И день изо дня ее восхищала и завораживала красота здешних мест: летом — рассвет, когда багровое солнце озаряло и будило еще дремлющую природу, зимой — хруст снега под ногами и словно застывшая от мороза тишина, а сугробы на болотных кочках больше походили на сказочных персонажей.
Время шло. Численность населения постоянно увеличивалась, а вмести с ней, разрастался и городок. На смену деревянным домам пришли кирпичные пятиэтажки. И не забудет Аида Владимировна, как в одночасье стала заведующей только что построенного детского сада. Набрать коллектив, продумать каждую деталь, начиная от методичек и заканчивая матрасами, — новая работа, новые обязанности и заботы, новый взгляд на родной Озерный. Пятнадцать лет «Колокольчик» был вторым домом для А.В. Бабич.
Работала Аида Владимировна и в школах Озерного. Шестнадцать лет посвящала она своим ученика, даря им знания и частицу свой души, ведь именно работа с юнцами приносила самую большую радость. И главное — где бы не трудилась наша героиня — на заводе, в школе, в детском саду, будучи депутатом Думы ЗАТО Озерный — она всегда старалась быть активной, участвовать в жизни и развитии своей малой Родины. Ведь, по словам Аиды Владимировны, Озерный — это мы, его жители!

Анастасия ИВАНОВА по материалам, предоставленными А.В. Бабич.

[/toggle]

[toggle title=»Жизнь прожить — не поле перейти»]

Эта народная мудрость как нельзя лучше подходит Анне Григорьевне Воронцовой. Радость, горе, счастье и невзгоды — все встречалось на ее пути. Ей почти 90. И это не просто цифры, а целая жизнь скромной седовласой женщины.
12 февраля 1922 года, в день венчания старшей сестры Анастасии, в семье Марковых родился девятый ребенок, дочка Нюрочка. Ее детство закончилось рано, в двенадцать лет она уже нянчила детей в деревне Турбичино, а в четырнадцать уехала к родственникам в Ленинград, где тоже работала няней. В 16 лет девушка устроилась на прядильную фабрику имени Кирова, где и застала ее война. Эти страшные дни до сих пор вызывают слезы у Анны Григорьевны. 250 грамм хлеба по рабочей карточке, день, когда ее украли, люди, умирающие от голода, холода и бомбежек. В трудовой книжке лишь равнодушная запись о стаже: 4 года и 4 месяца.
В апреле 1942 года по «Дороге жизни» — Ладожскому озеру — на машинах Анну вместе с другими эвакуируемыми вывезли из блокадного Ленинграда. И опять в памяти всплывает картина: совсем рядом при бомбежке утонула полуторка с продуктами.
Целый месяц поезд с блокадниками добирался до Бологое. Двадцатилетнюю девушку привезли домой, как всем думалось, умирать, но родительская любовь и забота родных сделали чудо — Анна выжила, выздоровела и продолжила работать в авиационных мастерских, откуда в 1943 году их отправили в Латвию.
В 1952 году Анна встретила Александра, красивого кареглазого парня — свою половинку. Жили они в Выползово, на съемных квартирах, где сначала родился первенец Володя, за ним дочь Наташенька. Но не суждено было выжить доченьке.
Материнская боль не утихала, а жизнь продолжалась. После смерти отца перевезли из деревни Старово родительский дом, ухаживали за престарелой матерью. Родился кареглазый Сережка, а на сорок первом году — Андрюшенька. Соседи осуждали, мол, не успеет поднять на ноги детей. А она вырастила. Сыновья-шалуны были, как все дети, но играть со сверстниками уходили только тогда, когда помогут маме по хозяйству. А оно было всегда: корова, куры, поросенок.
Дети выросли, уехал на строительство БАМ Володя, да там и остался. Но в письмах и открытках всегда обращался к маме на «Вы».
Новое испытание настигло Анну Александровну, когда служил в армии Сергей но и тут материнская любовь помогала парню жить. И снова светлая полоса — женился Сергей на девушке из солнечной Молдавии, родилась у них Светочка — огромная радость бабушки и дедушки.
А когда муж вышел на пенсию, сбылась мечта хозяйки — приобрели козочек. И торопились уже шестеро внучат к старикам: на бабушкины мягкие пирожки, на парное молочко.
Девять лет назад супруг Анны Григорьевны умер, но не осталась она одна. Вернулся из Братска старший сын, рядом в городке живут сыновья с семьями. И хоть силы уже не те, да и здоровья не прибавляется, бабушка делится жизненным опытом с детьми и внуками.
Хозяйке уже ничего не позволяют делать в огороде, но каждое утро с весны до осени спешит она к своим любимцам-пионам и розам. Здоровается, говорит о своей любви к ним, и цветы отвечают такой же любовью: пышно цветут пионы и до самой осени радуют огромные, как на картинке, бутоны роз. Однажды дети предложили подкормить пионы хлебным отваром, но в ответ услышали твердое «Нет! Не смогу хлебушек на такое тратить».
А зимой под окном веселый птичий щебет: на кормушке воробьи, синицы, снегири клюют ягоды рябины, заготовленные заботливой бабушкой.

Татьяна Воронцова.

[/toggle]

[toggle title=»Мемуар ст. вояки»]

1. ГАМБИТ

Как и О. Бендер, я только впоследствии узнал, какая «партия» была разыграна мной в детстве — гамбит. Королевский или нет — история умалчивает, но то, гамбит — это точно. Как и положено, в гамбите, по началу были жертвы с надеждой успеха потом. И так…
Стандартное начало того времени: детство без садика, типичное уличное воспитание. Школа — октябрята, пионеры, комсомольцы. До выпускного бала остается полгода, а мысль о будущей профессии как-то не вытанцовывалась. Вроде хочется побродить по стране геологом… Родители намекают на лесную академию (там якобы есть блат)… И тут школьный дружок находит объявление в газете — приглашают в РВКИКУ: рижское (столица Латвии, взморье, пляж, почти заграница) высшее (диплом общесоюзного образца) командно– (на полном гос. обеспечении, независимость от родительского кошелька, военные – красивые здоровенные тогда были в почете) -инженерное (инженер по электронике – это звучит и модно, и убедительно) училище. Но предвидятся жертвы — три года казармы, устав, сапоги и т. д.
1967 го. По зову газетного объявления я с одноклассниками, вчетвером, рванул в Ригу… Поступил один я.
Что такое РВКИКУ? Уже по приезду старожилы расшифровали эту аббревиатуру, как  «рви Ванька когти, иначе Калыму увидишь». Тут готовили ракетчиков, а по общему поверью ракетчик должен был жить в глухом лесу, чтобы не обнаружил враг, и обязательно в землянке. Когда обнародовали эту расшифровку, конкурс при поступлении упал с шести чел на место до полутора. Я вместо Калымы поставил Кострому и с 13 баллами был 13-м среди  поступивших (проходной балл-– 12).
Судя по алюминиевым тарелкам, с которых мы принимали пищу, проходя курс молодого бойца, раньше это заведение называлось КАУБО — краснознаменное артиллеристское (наверно) училище береговой обороны.
В новой ипостаси как РВКИКУ, мы были вторым полнокровным набором в сто с лишним человек и третьим в его истории.
Все корпуса училища располагались в старой Риге: мы жили напротив  универмага на самом верху (ул. Вальню), столовая и один из учебных корпусов – в полукилометре по ул. Цитаделис. Еще были три учебных корпуса на Торню, клуб на набережной и склад, автопарк плюс казарма обслуги рядом с дворцом спорта по ул. Кришьяна барона. Там мы жили и готовились к вступительным экзаменам.
Кроме того, в Лиласте (это тоже взморье, но надо ехать в противоположную сторону от Юрмалы) находилась учебная база, летний палаточный лагерь с природным бассейном, стрельбищем и казармой ДУБО (дивизион учебно-боевого обеспечения). Рядом якобы жили и офицеры училища. А недалеко за Двиной находились наши мастерские, где нас учили паять, сверлить, пользоваться газовой и электросваркой, работать на токарном станке и пр.
В общем и целом, всего было много и по серьезному. Правда, из центра нас поперли. Еще бы, каждый день в 7.15, кроме субботы и воскресения, старая Рига ритмично тряслась от стука наших сапог по брусчатке. Физическая зарядка. По субботам – вытряхивание одеял во дворе, без выхода на улицу. На следующий год все переехали на Эзермалас, к Киш озеру, в казармы, а потом рядом достроили большой учебный корпус, и со старой Ригой было почти покончено. Но дипломную работу мы писали в старом главном учебном корпусе (рядом с вокзалом), а защищали ее в новом. Лично мой день позора 13 июня 1972 года. Так обзывалась защита дипломного проекта — пять лет учебы, пять минут позора и ты лейтенант. Получил я за свои труды «хорошо», могли бы поставить и «отлично», но мой загар лица понизил оценку. Не похоже было, что я трудился, не покладая рук. Оно и правда, уже в феврале месяце дипломная работа была готова в черновом варианте. Мы с приятелем ещё с четвёртого курса занимались во ВНОС (всесоюзное научное общество слушателей), где практически под неусыпным взором будущего руководителя дипломного проекта  трудились с прицелом на перспективу.
Позднее училище инженеров переквалифицировали в политработников, а потом Латвия стала иностранным государством. Так что, есть чем гордиться – у меня зарубежное образование.
Учили нас всему: от формулы Циолковского до обороны полевого района ракетного комплекса, который ещё только проектировали. А какая богатая была учебно-материальная база! Практически всё, о чём рассказывали на занятиях по специальности, можно было потрогать руками. Целая ракета в разрезе лежала в одном из корпусов. Ленинградская, калининградская области, Украина, нынешняя Мари Эл – места наших стажировок. На местном  VEFе, там, где когда-то производили модные в то время транзисторные приёмники с 25 метровым диапазоном, в секретном цехе мы принимали участие в проверке мини АТС для военных. Практика по топографии: ночью — по азимуту вокруг лагеря, весь день — по карте на машине по проселочным дорогам. Огневая полоса через напалм в Лиласте. Там же стрельбы, даже ночью. Автодело. На четвёртом курсе все сдали на права. Мне пришлось сдавать вождение на ЗИЛ-130 по узким улочкам Риги.
От учёбы остались приятные воспоминания. Только самый первый день курса молодого бойца показался мне кошмаром. Я попал в наряд на кухню, причём, в самое пекло –  на  «Балтику» (на мойку посуды). А едоков было более 300 человек…

ГАМБИТ ДВА

1972 год. Жара. Прощай Рига. Мы разъехались по своим частям. А нас там, ох, как ждали. Дело в том, что ракетчиков с высшим образованием катастрофически не хватало. Со средним образованием — хоть пруд пруди, но у них (по закону) капитанская должность — потолок.
Я приехал в полк на три дня раньше, чем требовалось по предписанию. На следующий день получил двухкомнатную квартиру и сразу дали машину, чтобы съездить за контейнером с вещичками. Вещей было не много, хватило на одну маленькую комнату. В большой комнате немного пожил однокашник (не путать с одноклассником; однокашник – это тот, с кем ел кашу из одного котла). Однокашник жил в одном углу комнаты, а в другом складировал свое добро другой коллега (за неделю все наши получили жильё). Еще через пару дней меня отвезли на КП полка, где показали мой боевой пост. Это называлась стажировка. На все про все ушло часа четыре, включая и обед по солдатской норме. Потом командир полка приказал через 10 дней сдать зачёты и заступить на боевое дежурство, что я и не преминул выполнить точно в срок.
Это потом молодых лейтенантов собирали на сборы, учили местной специфике, готовили к зачётам и проверяли знания. Через месяц (!) они были готовы к выполнению задач по своей офицерской доли. И даже за контейнером их одних не отпускали. Видите ли, удостоверения ?старший машины?  у них не было. А нас сразу из огня да в полымя.

ВОКРУГ ГАМБИТА

Замечательное время — 70-е годы… Для нас, для ракетчиков. Хрущев сделал ставку на Ракетные войска, настроил им секретных городков с полной инфраструктурой. Иногда в такой глуши, что не только импортные шпионы, но и наш честной ракетчик не мог отыскать на карте место своей службы и жительства. Блатных курсантов, сынков и племянников больших начальников, было мало. Профессиональный рост не зависел от звонка сверху. Через год большинство наших (а нас прибыло 13 человек) пошли на капитанские должности, а еще через год-другой — на майорские (но только те, кто непосредственно нес БД). Лично я старлеем, на третий год офицерской службы получил майорскую должность и был допущен к знаменитой «красной кнопке». А капитан на должности подполковника — было обыденностью. В кулуарах все это называлось «озеленением армии». Впрочем, такие успехи по службе не только из-за кадрового голода. Нужно было показать отличные знания на всевозможных проверках. И тогда — флаг тебе в руки. Как оказалось, это не так уж и сложно. Посетим-ка старый КП рп (командный пункт ракетного полка) — землянка наша в три наката…

СВЯТО МЕСТО

КП — это бетонный куб, слегка заглубленный в землю. Со стороны глянуть – бугор на ровном месте. На входе – железная дверь с электрозамком и самодельным  домофоном. Два десятка ступенек вниз, небольшая потерна, которая упирается в солидную защитную дверь. Её открывают вручную изнутри. Небольшой тамбур – и уже герметичная дверь. Летом эти обе двери обычно не закрывались. Идём дальше – слева насосная и запасы сжатого воздуха, справа вход в Главный зал. Тут мы и дежурим рядом с Боевым Знаменем полка, сидя вместе с аппаратурой на платформе с амортизаторами (они должны нас спасти от сотрясания земли после ядерного удара). Нас четверо: начальник расчёта, старший оператор (это они на пару  пускают ракеты), оператор и солдат-радист.
Техника – с ельника по иголочки: приёмники ламповые, один с подлодки, два КВшных с гражданки так доработаны, что хозяин не признает, радиостанции от железнодорожников, а одна со времён войны. Аппаратура, связанная с ракетами вся на реле и шаговиках. Ух, как грохочет при работе. Из электроники там только море диодов да мультивибратор в одном из блоков. Причём, все важные каналы дублированы, поэтому стойки с этими реле занимают огромную территорию. У начальника расчёта аппарат почти современный для той поры – на ферритовых ячейках: пульт, для связи с самым верхом и стойка с логическими блоками (поговаривали, что эта штука якобы от нефтяников, точно не знаю). А вентиляторов в этих двух агрегатах 6 штук, т. ч. тишиной на КП и не пахнет. Есть кондиционер, правда складского типа, его обычно не включают – можно совсем оглохнуть. Последний штрих – вертолётные кресла, на которых номера расчётов проводили смену. Спинка этого кресла доходила лишь до пояса. Это всё равно, что сидеть на ящике. Освещение – несколько плафонов с лампами накаливания по 100 или 150 ватт, которые сгорали, как свечи. Единственный плюс, если холодно, можно включить электрические печки. Если жарко, … то жарко.
Вот такое оснащение Главного зала КП. За стенкой стоял малый дизель, третий степени автоматизации, с запасом топлива. Там же пара комплектов аккумуляторных батарей. Все это тоже на платформе. Был и туалет, и запас воды 190 литров, и продукты НЗ.
Вот о чём не додумалась инженерная мысль – так это о бане на территории КП. Приятно, чёрт возьми, после смены попариться и получить заряд бодрости. Этот вопрос решался тайком и строго индивидуально. У нас баня не функционировала несколько лет. Да и смахивала она на избушку: мазанка с плохо утеплённой крышей. Начштаба, начитавшись журналов ?Здоровье?, решил восполнить этот пробел. Бойцы как умели, восстановили баню, протопили её, и начштаба пошёл попариться. Кинул кипятка на каменку, а она как рванёт… Оказалось, бойцы наложили не тех камней, какие положено. Не прижилась баня в полку…
При всей внешней убогости техники, неисправностей за мои пять лет работы на оной, не случалось. Чем проще, тем надежней! Да и Ракетным войскам было в то время чуть больше 10 годков. Хотя человеческий фактор иногда пытался нагадить: то трактористы кабель порвут, то оператор вместо одной команды выдаст другую и получит по тыкве, то после регламента забудут включить какой-нибудь тумблер. А однажды, когда колхозники собрали с полей весь урожай без потерь (погода помогла), мыши, оголодав, забрались в трансформаторную подстанцию, сожрали изоляцию с высоковольтных кабелей и, погибнув, обесточили пусковую установку.
Сан Саныч Данилов.

[/toggle]

[toggle title=»Якорь»]

Якорь был старым… Ему уже давно перевалило за сотню, и большую часть своей жизни он провел здесь, на каменной гряде. Гряда начиналась метрах в двухстах от берега и тянулась параллельно ему вдоль всего побережья. Каменные плиты распластались на дне, где-то бесстыдно обнаженные, где-то занесенные длинными языками песчаных наносов.
На одной из таких плит и лежал якорь, вытянувшись во всю свою немалую трехметровую длину и широко раскинув лапы1. От его рыма тянулась смычка2 якорной цепи, напоминая небрежно брошенный на дно аксельбант. Время сумело оставить свои отметины и на крепчайшем якорном железе — тонкий известковый налет покрывал его от рыма до тренда, и от пятки до носков лап. Поверх налета выросли зеленые водоросли, мягкие и шелковистые. Порой изменчивые течения укрывали якорь песком, и тогда он оставался наедине с собой, изолированный даже от маленьких друзей-рыбок и старого рака-богомола, живущего в норе неподалеку. В это время вся жизнь пролетала перед ним, начиная с того счастливого дня, когда рабочие верфи собрали его из готовых отливок, — Дня рождения якоря. По фамилии придумавшего эту конструкцию капитана нарекли его Холлом. Рядом лежал его брат-близнец, а поодаль на стапеле достраивалась броненосная громадина, где и предстояло служить обоим. Прошло совсем немного времени, и якорь краном перенесли к борту, продели сквозь рым якорную скобу, и шпиль впервые подтянул его к клюзу. Ловкие руки матросов взяли на кат3 или попросту заложили гак кран-балки (в прошлом — кат-балки) и, повернув ее, уложили якорь на специальное место на скосе бака4. Веретено опоясали пертулинь и рустов, чем и завершилось первое появление Холла на борту. С другой стороны бака закрепили его брата-близнеца, и они могли «краем рыма» перемигиваться друг с другом и обмениваться в походе новостями своего борта.

Не забыть, как после оглушительного хлопка бутылки шампанского и не менее оглушительного рева толпы и грома оркестра, корпус корабля врезался в воду, всплыл, пошел по инерции, и, чтобы остановить его, впервые прозвучала такая привычная потом команда: «Отдать якорь!». Грязная вода гавани сомкнулась вокруг него, тренд воткнулся в илистое дно, веретено упало плашмя, потянулось вслед за кораблем, но рога уже повернулись и вошли глубоко в ил, упираясь и тормозя корпус дредноута. Тот натянул цепи, задрожал и… замер, покачиваясь на поднятой им же волне. Так началась служба якоря.
Корабль переходил из моря в море, участвовал в боевых действиях, а потом отстаивался в разных портах. И в штиль и в шторм якорь делал свою работу — он надежно держал корабль на песчаном дне и на рифах, в топком иле и среди каменных валунов. Как и положено настоящему джентльмену, он всегда был чист и блестел свежей краской. За этим следила специальная боцманская команда. Матросы омывали его из брандспойта при подъеме на борт, чистили, красили, смазывали соединения. Якорь был доволен и только тихонько усмехался про себя, когда салажат в шутку посылали точить его лапы. У причалов корабль стоял на швартовых, и, свободный от службы, якорь обменивался новостями с соседями — это были такие же Холлы, похожие на него «иностранцы» — Грюзоны, Юнионы, Ошимы5. Огорчало лишь то, что большинство встреченных им собратьев уже расстались со своими штоками, и при подъеме уходили целиком в клюзы, оставляя снаружи только свои рога. Они свысока посматривали на лежащий на баке штоковый Холл, как на далекий пережиток прошлого.
Однажды его корабль зашел в порт, где стояло много кораблей с флагами белого цвета перечеркнутыми косым синим крестом. Ржавые, запущенные, с остывшими топками — они являли жалкое зрелище, но именно на них якорь увидел множество таких же, как он, — штоковых якорей.
— Холл, — Представился он ближайшему.
— Галль6, — Ответил тот.
От соседей якорь узнал, что совсем недавно и здесь царил безупречный порядок — корабли ходили в море, успешно воевали, а суровые боцмана следили за идеальной чистотой на борту. Но что-то разладилось в державе, разделилась она на две воюющие друг с другом армии: красную и белую — гражданская война называется. Ушли на фронт матросы, и некому стало обслуживать механизмы, разворовали со складов уголь и нефть, и разводить пары стало нечем. Застыли у причалов холодные коробки, когда-то могучего флота.
А на завтра поставили капитану корабля боевую задачу: прикрыть от наступавших красных войск позиции белой армии на Керченском полуострове, не допустить их к окопавшимся на Ак-Монайском перешейке частям. Перешел корабль в Феодосийскую бухту и стал невдалеке от берега, насколько позволяла его не малая осадка. Поднялся с палубы на длинном тросе разведывательный аэростат, передал первые данные для стрельбы…
Всего этого конечно не знал якорь. Он делал свою работу — держал корабль, чтобы расчеты в башнях могли спокойно прицеливаться и вести стрельбу. Не видел он и того, как выскочила на берег полевая батарея о трех орудиях под красным флагом, как лихо крутанулись ездовые, разворачивая пушки, как дослали снаряды заряжающие… И только командир батареи — моряк в черном бушлате и бескозырке коротко бросил — Залп!
Содрогнулся от прямых попаданий корпус корабля, застучали по палубам матросские башмаки, провернулись винты и бронированное чудовище, бросив якорь,  рванулось к выходу из бухты.
Конечно, невелики пушчонки-трехдюймовки против дредноута, но одно дело посылать свои снаряды за много километров в безответную даль, а совсем другое, когда прямой наводкой стреляют в тебя.
Якорь видел, что внезапно заработали винты корабля, опустилась на дно, разобщенная на палубе цепь, рухнул невдалеке сбитый аэростат, но что он мог сделать — он же якорь…
Минуло больше девяноста лет с той поры. Якорь и по сей день лежит на том самом месте. Железо его слегка покраснело от ржавчины, но так же крепко, как и при рождении. Якорь ждет, когда в бухту вернется его корабль, водолазы опустятся на дно, присоединят брошенную цепь к новой, и снова прозвучит такая знакомая, такая долгожданная команда: «На баке! Якорь поднять!»
P.S. Все описанное в рассказе является одной из версий и не претендует на историческую правду. В качестве прототипа родного корабля якоря взят дредноут Великобритании «Мальборо». Известно, что в мае 1919 года «Мальборо» вел огонь из Феодосийского залива по Владиславовке и Дальним Камышам, а 31 мая у него взорвался и сгорел аэростат. Про то был ли при этом утерян якорь дредноута, история умалчивает.
P.S.S. Штоковый якорь Холла одного из первых выпусков был найден в 2011 году парой дайверов из Киева. Со времени находки решается его дальнейшая судьба. Существует три варианта: якорь будет поднят и займет свое место в музее древностей Феодосии или в качестве отдельного памятного знака, поднятый якорь сдадут на металлолом и пустят на переплавку или все оставят как есть. Нам, дайверам, конечно предпочтительнее третий вариант.
Примечания:
1 Лапы, рым, пятка, носки лап, рога, тренд, шток, веретено — части якоря
2 Смычка — отрезок якорной цепи длиной 23-27 м. Смычки соединены между собой скобами или разъемными звеньями. Коренная смычка соединена с корпусом судна.  Якорная смычка соединена с якорем.
3 Взять на кат, кат-балка, пертулинь, рустов — элементы подъема и крепления штоковых якорей на борту.
4 Бак — носовая часть корабля, судна.
5 Грюзон, Юнион, Ошима — разновидности якоря Холла, произведенные в других (не в Великобритании) странах.
6 Галль — так произносилось название Холл (Hall) в России в начале 20 века.
Использованная литература:
1. «Якоря», Лев Скрягин, изд. «Транспорт», 1979 год.
2. «Гражданская война. Боевые действия на морях, речных и озерных системах», т.3. Юго — Запад.  Под. Ред. в/м А.А. Соболева, «Мориском». Ленинград, 1925 год.
Игорь Бжежинский.
Все фотографии сделаны автором.

[/toggle]

[toggle title=»Летающая крепость, или как двигатель стал памятником»]

В годы Великой Отечественной войны на территории Выползово находился военный аэродром. Неподалеку были расположены авиационные мастерские, от которых ведет свою историю 75 авторемонтный завод, нынешнее ОАО «Спецтехника». В деревне Михайловское базировалась авиационная дивизия…
Авиационные части находились на этой территории вплоть до прихода в наш городок ракетчиков, да и после этого летчики еще долго не покидали Бологое-4.
Эти воспоминания мы нашли в Интернете. К сожалению, автор не оставил свои координаты. Возможно, мы узнали бы еще немало интересного о своей земле.
Stas Stranger
Калининская область, деревня Выползово. Слышали ли Вы что-то про это место?
В конце 50 годов теперь уже прошлого века в обстановке строжайшей секретности там была сформирована первая дивизия Ракетных войск стратегического назначения. Военный гарнизон располагался недалеко от автострады. Внутри огороженной забором территории стояли оставшиеся по наследству от дивизии дальней авиации, дислоцировавшейся здесь ранее, добротные 4-этажные дома. Раньше здесь жили семьи летчиков, теперь стали жить ракетчики, но по легенде, офицеры продолжали носить летную военную форму, а на находящемся поблизости аэродроме стояло для подтверждения этой легенды несколько старых огромных дальних бомбардировщиков. Мальчишками мы ездили на великах купаться на озеро Михайловское как раз через аэродром, мимо этих стоящих самолетов.
Въезд в гарнизон начинался, как и положено с КПП, стоящим под помпезной аркой, похожей на Триумфальную, а заканчивался городок замечательным сосновым бором, поразившим меня тем, что все поляны были красными от сыроежек. В другом конце военного городка было второе КПП, недалеко от которого стоял прекрасный дом офицеров, тоже построенный еще для летчиков, а за ним в лесу располагался другой военный городок — небольшие деревянные домики-бараки — городок техников. Раньше тут жил летный технический персонал с семьями, а при ракетчиках стали жить семьи военных сторителей. Стройбата было очень много, и они строили новые точки, бетонки к ним, новые дома и новую школу. Дети учились в две смены в стоящей поблизости от гарнизона двухэтажной деревянной школе с печным отоплением. Но семей было так много, что через пару лет недалеко от старой школы построили замечательную пятиэтажную современную огромную школу. Командовал дивизией генерал Уваров, начальником штаба был Александров. Наша первая квартира была на втором этаже, и окна комнат выходили на центральную улицу, ведущую от главного КПП к штабу. Зимой во дворах строили снежные крепости и до поздней ночи играли в снежки. Когда стали постарше, то ходили гулять — так называлось ходить компанией мальчишек и девочек по периметру дороги, пролегавшей между домов. Все свободное время проводилось на лыжах или на катке, обожали библиотеку. Принято было отдавать детей в музыкальную школу. А летом в гарнизон приезжали зачастую даже те, кто жил в Москве, Ленинграде — многие жены с детьми не хотели переезжать вслед за мужьями в такую тьму-таракань из столиц, но приезжали сюда с детьми на лето. Мы либо играли в баскетбол или волейбол на многочисленных спортивных площадках, либо ездили купаться на близлежащее Михайловское озеро. А то просто гоняли по дворам, лазали по темным душным деревянным сараям, стоящим вдоль домов. Там часто сушилась замечательная таранька — лакомство пацанов.
В дни карибского кризиса все офицеры находились в готовности к началу войны, на казарменном положении. Отец почти не бывал дома. Даже нам, детям, было понятно, что война должна вот-вот начаться. Я часто просыпался ночами от того, что мне снился он, этот страшный ужасный взрыв ракеты, которая прилетела к нам от американцев.
Летом 1966 года мы уехали в Харьков. Но шесть лет моего детства, которые я прожил в этом месте, одноклассники, чудесные места Валдайской возвышенности, леса, все это до сих пор отождествляется у меня с тем, что вспоминается при слове Родина.

Эти любопытные комментарии также удалось обнаружить во всемирной паутине.
Мелихов Александр
В марте удалось побывать в Тверской губернии, а точнее в Хотиловском полку. На второй день полеты отбили по метео, поэтому была предпринята давно задуманная попытка разведать при случае, что же это за аэродром такой, Выползово.
Итак, еще 30-40 км в сторону Питера, и, не доезжая Валдая, поворот налево. В инете про Выползово написано мало, а точнее практически ничего: во время войны аэродром активно использовался нашей авиацией, в начале послевоенного времени там базировалось что-то из самолетов, потом в Выползово «поселились» ракетчики и в это время была образована вертолетная часть. На Гугле хорошо видны пустые вертолетные стоянки и прямой незаросший участок, о котором так и хочется со знанием вопроса сказать: «Это была полоса». По прибытию глазам предстала уже, к сожалению, привычная картина – настежь открытый въезд, разбитые стекла, тишина и тому подобное. Вертодром, а точнее то, что от него осталось, никем не охраняется. Здание КДП, какая-то стела возле него. Территория вертодрома представляет собой песчаник, заросший елочками… Вокруг «вертолетки» множество лесных дорог,  старательно накатанных ракетчиками на учениях и не только.
Достаточно долго бродил внутри КДП — хотелось залезть наверх и сделать панорамный вид сверху. Лестницы я так и не нашел, и метод попадания на вышку остался для меня загадкой…
Довольно быстро нашлось наименование части и номер в/ч: 77 овэ, в/ч 65177. В документах «вертолетки» воинские звания офицеров указаны с приставкой «гвардии», поэтому правильное обозначение будет таким: 77 Гвардейская овэ.
Каких-либо конкретных подтверждений о принадлежности части найдено не было, но предположительно (и пара слов была в инете) вертолетная эскадрилья входила в состав ракетного соединения, находящегося там же в Выползово.
AC
«…В шкафу у ветерана соединения полковника в отставке Михаила Кузьмина до сих пор хранится авиационная форма. Тем не менее, он никогда не покорял небо и даже не мечтал об этом. Всех «стратегов» Режицкой дивизии в те времена переодевали в целях маскировки. Стратегический вымысел действительно походил на правду, неподалеку – в Хотилово – располагался аэродром.
— Здесь находился маленький авиационный городок, – утверждает старожил гарнизона Леонид Левдиков, – он разрастался с необычайной быстротой. Военнослужащие жили в бараках и небольших двухквартирных домиках. Я прибыл в поселок Выползово Калининской области в качестве дежурного инженера энергопоезда, мы подавали электроэнергию на строящиеся объекты… Конечно же, все предполагали, что создается ракетная часть, но от наших глаз все было тщательно скрыто. Офицеры молчали, как рыбы, спрашивать их о чем-то было бесполезно. Иногда над этой местностью взмывали самолеты, и мне довелось видеть, как сюда прилетели два Ту-104, наверное, для того, чтобы отвлечь внимание от главного – стратегических ракет.
«Стратеги» не могли снять квартиры, а работать приходилось по-фронтовому. Как рассказывают ветераны-ракетчики, им казалось, что Земля стала вращаться как-то неправильно, толчками, – это было обычное головокружение от бессонницы и усталости.
— Условия для службы оказались невыносимо трудными, – признается Михаил Кузьмин. – Людей приходилось поить и кормить прямо на площадках. А строители! Вы, вероятно, не поверите, но их прибыло 36 тысяч человек.
Как утверждает старший прапорщик в отставке Анатолий Ерохин, военным строителям приходилось не только прокладывать дороги, но и возводить громоздкие, сложнейшие сооружения для шахтного варианта ракетного комплекса. Только вот какого именно, он сказать затрудняется, не доводили до них технологические индексы изделий.
Несмотря на все сложности, в назначенный час, 30 ноября 1960 г., полковник Петр Уваров доложил главнокомандующему РВСН, что 7-я ракетная бригада сформирована. Вскоре она превратилась в дивизию. На боевое дежурство в соединении заступали как наземные, так и шахтные варианты ракет. «Азы» новейшего оружия офицеры постигали на ракете Р-5, а вслед за ней на боевое дежурство заступало изделие Р-16…»
boroda67
Я служил срочную на этом аэродроме 1987-88г. Был оператором РСП. Бортов было 10, 9-Ми8т и один салон. Овэ в/ч 65177 обеспечивала ракетную дивизию в/ч 14245. Комэска тогда был Пшеничников Вячеслав Николаевич гв. подполковник. Как раз при мне построили бетонные стоянки, рулежки и площадку. По самолетному садились на грунт. Был штаб, контрольно-дежурный пункт, коммутатор, комната дежурного экипажа, метео и летная столовая. Был еще боевой пост РМП и пеленгатор, но они на выселках. Там небось вообще ничего не осталось. Обеспечение состояло, в основном в перевозке дежурных смен ракетчиков на отдаленные площадки, особенно зимой, когда бетонку заметало. Летали много. Один борт был оснащен пулеметом. Остальные НУРСами — неуправляемыми ракетными снарядами. Проводили даже тренировки по минированию. Рассыпали деревяшки на полигон мазуты. Ми-4, на моей памяти было два. Один торчал возле колючки без лопастей, а второй в городке, на потеху публике, но потом его вроде убрали. Жаль, что все погибло. Видимо после перевооружения дивизии «Тополями» надобность в ОВЭ отпала.

Эта нформация предоставлена озерчанином Николаем Вопшиным.
В былые времена, когда деревня Михайловское, находящаяся в нескольких километрах от Озерного, еще была полна жизни круглый год, Михайловские мальчишки и девчонки каждое утро бегали в школу в городок. И путь их ежедневно пролегал мимо двух огромных по детским меркам самолетов. Стоит ли говорить, что ребятня не упускала возможности полазать по никому не нужным корпусам, побывать в кабине, а порой и открутить особо приглянувшиеся гайку или винтик. Полезные детали  с самолетов снимали и взрослые, благо ни охраны, ни контроля вокруг… А самолеты эти были дальние тяжелые бомбардировщики ТУ-4, поступившие на вооружение Советской армии в 1947 году. В народе их называли «летающие крепости» за очень прочную броню и «братской могилой» за то, что при повреждении спастись с него было практически невозможно». Несколько таких самолетов базировались на аэродроме Выползово. Буквально через несколько лет после создания ТУ-4, началось его усовершенствование, полеты на нем становились все реже. Все бомбардировщики были переведены на другой аэродром, а два так и остались на аэродроме «Выползово»… Через какое-то время остатки самолетов были убраны, а один из их двигателей до сих пор стоит на плацу 7 Режицкой дивизии.
Подготовила Светлана СТОЛБОВА.

[/toggle]

[toggle title=»Судьба и Родина едины»]

Казанское Суворовское военное училище, срочная служба в авиационной части в Комсомольске-на-Амуре, Ставропольское высшее военно-инженерное училище, служба в ракетных дивизиях в Костроме, Забайкалье, Озерном… За тридцать лет военной службы гвардии подполковник Сотников Александр Николаевич прошел все ступени армейской жизни.
Тяжело в учении — легко в бою
Справедливость этих слов 15-летний Александр оценил, едва став курсантом Суворовского училища. Еще до начала учебы юным военным предстояла жизнь в летнем лагере. Перед этим они прошли краткий курс обучения, в котором немалое внимание уделялось… технике правильного навертывания портянок. То ли курсанты слушали невнимательно, то ли тренировались мало, но с самого начала палаточной жизни портянки стали для них сущим мучением. Ноги у всех были стерты в кровь, появились огромные мозоли, ноги болели постоянно. А ходить в сапогах предстояло до конца лета. И лишь с наступлением осени, когда подростков перевели на зимние квартиры, они смогли переобуться в ботинки. Какое это было блаженство! И какой урок! Зимой, когда вновь пришлось надеть сапоги, портянки все навертывали правильно и не испытывали никаких неудобств.
Самое сильное впечатление от училища — первый бой. Курсантов подняли посреди ночи и доставили к месту «сражения». Был дан приказ копать окопы. В шесть утра начался обстрел, а потом на поле боя вышла тяжелая техника — танки и бронетранспортеры. «Было страшно, — признается Александр Николаевич, — хоть и знали, что это учения. Но когда стоишь в окопе по грудь в земле, а мимо тебя едет боевая техника — дух захватывает».
Первым делом самолеты…
Срочную службу Александр Николаевич проходил на Дальнем Востоке, в авиационной части вблизи Комсомольска-на Амуре. На всю жизнь он запомнил экстренный случай, произошедший на их аэродроме. Должен был приземлиться самолет, управлял которым командир дивизии. Чтобы остановить машину, он нажал кнопку выпуска тормозного парашюта, но того не оказалось на месте. Тогда он решил использовать гидравлические тормоза, а их не дозаправили. Попробовал остановить самолет с помощью воздушных тормозов — и снова неудача, тормоза не сработали. Самолет с высокопоставленным летчиком выехал за взлетную полосу и там остановился. Несколько минут все, кто находился на аэродроме, пребывали в ступоре. Александр Николаевич служил тогда в аварийной команде. Ему одному из первых предстояло встретиться с командиром дивизии. Быстро открыв люк, солдаты опустили в кабину специальную лестницу и услышали замысловатые ругательства генерала. Убедившись, что командир цел и невредим, ребята сочли за благо спрятаться с другой стороны самолета. Там они и сидели, пока командир дивизии распекал командира полка, а тот в свою очередь своих подчиненных. Самолет отправили в техническую эксплуатационную часть, где быстро привели его в порядок. А причиной столь неприятной ситуации стала халатность сразу трех людей: за каждый вид тормозов отвечал отдельный мастер. Каждый из них не доделал свою работу и не проверил ее, а в результате едва не произошла трагедия…
Александр Николаевич закончил срочную службу в звании сержанта 21 мая 1979 года. В тот момент он был уверен, что никогда не свяжет свою жизнь с Вооруженными Силами.
К первым звездам
А уже 1 июня заскучал. Пять лет в армейской среде не прошли даром — снова хотелось оказаться в знакомой обстановке, надеть форму, взять в руки оружие…
Успешно сдав вступительные экзамены, Александр Сотников стал курсантом Ставропольского высшего военно-инженерного училища. Уже 15 сентября как один из самых опытных курсантов он был назначен старшиной роты. А это значит, что помимо учебы ему приходилось вести ротное хозяйство. К тому же на втором курсе Александр Николаевич уже был семейным человеком, а к пятому — и отцом двоих детей. О трудностях семейно-курсантской жизни теперь вспоминает с улыбкой, хотя приходилось очень нелегко. Однако все трудности Александр Николаевич и его супруга Екатерина Семеновна выдержали с честью. И вот он, долгожданный день: после успешной сдачи экзаменов Сотникову А.Н. присвоено звание лейтенанта.
Надежный тыл
И потянулись офицерские будни. Кострома, Забайкалье, снова Кострома, ЗАТО Озерный… Много было трудностей, рос профессионализм, оттачивалось мастерство. Но самым ярким воспоминанием за 25 лет стали для Александра Николаевича не боевые дежурства и полевые выходы, не бессонные ночи и сложные периоды реформ…
Екатерина Семеновна всегда спокойно переносила все трудности военной жизни. Переезд из солнечного степного Ставрополя в сосновую Кострому, постоянное отсутствие мужа дома, тяготы быта, лежащие на ее хрупких плечах — настоящая офицерская жена. Ее спокойствие изменило ей лишь раз. В 1989 году Александру Николаевичу предстояло сменить костромской гарнизон на службу в Забайкалье. По словам тех, кто там служил, военный городок большой, ухоженный, удобный для жизни. И Сотниковы поехали. Пять суток пути. На нужной станции поезд стоит 2 минуты. В считанные секунды выгрузив жену, детей и вещи, Александр Николаевич сам спустился на перрон, и поезд умчался вдаль… «Рассвет. Голая степь кругом, вдали деревянное здание вокзала — и все. Больше ничего нет. И тут Екатерина поворачивается ко мне и говорит:»Ты куда меня привез?!» А я и сам не знаю — куда. Единственный раз за всю нашу службу возмутилась», — так вспоминает Александр Николаевич этот случай. Однако действительность оказалась не так плоха — гарнизон располагался на вершине сопки, поэтому его огни они заметили не сразу.
В 1997 году Александра Николаевича перевели в 7 ракетную дивизию на должность начальника Узла связи. Отсюда в 2006 году он ушел в запас, окончив офицерскую службу в звании подполковника. Но от военной жизни далеко не ушел. Сейчас он руководитель отдела мобилизационной подготовки, делам ГО и ЧС, и вся его деятельность тесно связана с дивизией, отделом полиции и отделом МЧС. Даже сняв погоны, он остался в близкой и родной ему с детства армейской среде.
Не рассталась семья Сотниковых и с Озерным. Хоть и немало повидали они прекрасных уголков, но места для жизни лучше, чем наш Озерный, не нашли.
Подготовила Светлана СТОЛБОВА.

[/toggle]

[toggle title=»Я люблю тебя, жизнь…»]

В 1968 году прошлого века, когда военные шефствовали над колхозами, в магазинах все можно было купить лишь по блату, авиационная часть еще базировалась рядом с ракетчиками, а Озерный назывался Бологое-4, в 7 ракетную дивизию пришел служить белорусский паренек, сержант срочной службы Яков Климович…
Было это в период активного развития и расширения нашего соединения. В Ильятино тогда располагалась приемный центр радиосвязи, куда передавали зашифрованные послания из штаба армии и откуда отправляли обратные сообщения. В этот период Яков получил очень приятное известие — в СССР произошел переход на двухгодичную срочную службу. Вот уж радость! Уходил из дома на три года, а вернешься уже через 2. Но получилось так, что домой после окончания службы Яков ездил лишь в отпуск. И причина тому — ильятинская девушка Римма. Наша дивизия тогда шефствовала над Ильятинским колхозом — военные помогали крестьянам в посадке, прополке, уборке овощей, сенокосе… Там, на заготовке сена, он и увидел свою будущую жену. «Наверное, любовь с первого взгляда, — признается Яков Яковлевич, — увидел, и пропал». Видимо, и Яков произвел на девушку сильное впечатление, потому что с тех пор они стали неразлучны, и смогли пронести свою любовь через годы и испытания.
Завершив срочную службу, Яков Яковлевич и Римма Васильевна решили остаться в Озерном. Этому способствовало и то, что как одному из лучших, ему предложили остаться на сверхсрочную службу. После обучения направили в РТБ. Но там Яков Яковлевич прослужил недолго. В частях тогда не хватало офицеров. Зачастую служили «двухгодичники» — выпускники вузов после окончания военной кафедры. В звании рядовых они служили год, а в звании лейтенантов — два. Чтобы восполнить дефицит офицерских кадров, применяли ускоренную систему обучения. Так в числе пятерых самых подготовленных и ответственных Яков Яковлевич стал курсантом Хабаровского военного училища. после полугодового обучения и сданных экстерном экзаменов он получил звание «лейтенант» и вернулся в Бологое-4. Но теперь местом его службы стал 1 полк, тогда в/ч 12408. В этом же году случилось в семье Климович еще одно знаменательное событие — родилась дочь Жанна. К этому времени Яков Яковлевич и Римма Васильевна получили комнату в коммунальной квартире, в доме, где сейчас находится администрация ЗАТО Озерный. После рождения ребенка войти в их десятиметровую комнату стало серьезной проблемой: сначала надо было вытащить в коридор коляску, а войдя в комнату, втащить ее обратно. Поэтому неудивительно, что получение двухкомнатной квартиры стало для всей семьи настоящим праздником. Соседями Климовичей были в основном военнослужащие Узла связи — именно там тогда служил Яков Яковлевич. Такое расселение — военнослужащие одной части в одном доме — было тогда не редкостью. Делалось это для того, чтобы легче было собрать людей по тревоге. В подъезде каждого дома находился электрический звонок, соединенный со штабом. В случае тревоги он начинал звонить. Просыпались все — от мала до велика. Зато не было необходимости в посыльных.
Шли годы. Вышла замуж дочь. Подготовку к ее свадьбе Яков Яковлевич запомнил на всю жизнь. Было это во времена «сухого закона». В военторге Климовичу выделили 2 бутылки шампанского и бутылку вина. Сказали: «Если нужно больше, съезди в Вышний Волочек, обратись к нашему руководству». В Волочке разрешили приобрести еще 10 бутылок вина. Однако отсутствие спиртного не помешало 40 гостям веселиться на полую катушку.
На Узле связи Яков Яковлевич служил до увольнения в запас. В июле 1989 года он стал гражданским, а уже в сентябре устроился на работу на 75 авторемонтный завод. Работал инженером по ремонту оборудования, затем заместителем начальника отдела снабжения, а потом контрольным мастером. В 2004 году он единогласно был избран председателем профсоюзного комитета. Этот пост он занимает и по сей день, активно участвуя в жизни «Спецтехники» и Озерного». Общественная жизнь всегда занимала и продолжает занимать важное место в жизни Якова Яковлевича. «Не могу я оставаться в стороне, — признается он, — и равнодушно наблюдать за жизнью. Мне нужно в ней участвовать и. по возможности, улучшать». В юности Климович был секретарем комсомольской ячейки в своей части, сейчас он член Совета общественности при Думе ЗАТО Озерный, постоянный член жюри конкурса «Педагог года».
Недавно Яков Яковлевич отметил 64-й День рождения. Однако присущим ему энтузиазму, активности и работоспособности позавидует молодежь. «Пока силы есть — буду работать, а кто, если не мы?» С этим девизом он и идет по жизни. Не страшась работы, не проходя мимо беды, не перекладывая на чужие плечи ответственность. Чтобы жизнь стала лучше.

Светлана СТОЛБОВА.

[/toggle]

[toggle title=»Симфония неба»]

9 мая, через 2 года после войны, когда весь советский народ отмечал праздник Победы, в Германии, в семье фронтовика летчика Михаила Ивановича Алексеева произошло радостное событие: в 23.40 родился сын Владимир. Сотрудники посольства, правда, записали датой рождения 10 мая, сказав взволнованному отцу: «Пусть у мальчишки будет свой праздник».

С детства мальчик грезил небом, мечтая повторить путь отца, летчика-истребителя. Он наблюдал как взмывают самолеты в небо над Владивостоком — там несколько лет служил Михаил Иванович, затем, после его отставки, семья переехала в Боровичи.
А тем временем его сын успешно учился в музыкальной школе по классу саксофона и занимался гимнастикой. Он был постоянным участником всех праздничных концертов в городе Боровичи, где жила тогда их семья и имел первый разряд по спортивной гимнастике, когда произошло несчастье, едва не разрушившее все жизненные планы. Однажды на тренировке Владимир сорвался с брусьев, да так неудачно, что сломал руку в трех местах. Врачи были категоричны: рука двигаться не будет, мальчик останется инвалидом. Отец приложил все усилия, чтобы сына осмотрел знаменитый профессор из Санкт-Петербурга. После проведенной им операции все функции восстановились, но левая рука стала на полтора сантиметра короче правой. Путь в гимнастику был закрыт, в небо казалось, тоже — специалисты летной комиссии вынесли вердикт «негоден». Его и в армию не хотели брать. Оставалась музыка, и Владимир на два года стал студентом Новгородского училища культуры. Но не таков был сын героя войны, чтобы отказаться от мечты. Уничтожив в медицинской карте все сведения о травме, он на призывной комиссии соврал, что шрамы на руке — после драки на танцах, и все-таки пошел служить! В Ракетные войска, в 7 гвардейскую Режицкую Краснознаменную ракетную дивизию. Два года служил в оркестре и все это время мечтал о небе. И не просто мечтал. Постоянно разрабатывал руку, тренировался и добился своего: после окончания срочной летная комиссия признала его годным для службы в авиации. Правда, стать пилотом-истребителем не получилось, а вот малая авиация — вертолеты — оказалась вполне доступной. Два года в Харьковском военном авиационно-техническом училище, и Владимир Алексеев получил звание лейтенанта и профессию — бортовой авиационный техник. Свой первый полет он, конечно, запомнил на всю жизнь. Это было осенью 1971 года. «Новенький» бортинженер-стажер поднялся на борт вертолета МИ-4. «Страшновато было, если честно, — признается Владимир Михайлович, — полета почти не заметил — я ведь работал, за приборами следил. Но понравилось. Тогда и понял, что не зря были все мои усилия, было ради чего стараться».
За годы службы Владимиру Михайловичу доводилось подниматься в небо на разных вертолетах: МИ-4 в Йоршкар-Оле, МИ-8 и МИ-9 в Тейково. Там, в Тейковской ракетной дивизии прошла большая часть службы Алексеева. Там же в 1986 году произошло неожиданное, но приятное событие. Журналисты издания «Огонек» собирали материал о Тейковской дивизии и попросили представить им лучший экипаж в дивизии. А лучшим был как раз тот, в котором служил Владимир Михайлович. И не случайно. К своему делу они относились крайне ответственно, машину знали «как свои пять пальцев». «Перед каждым вылетом приборы и механизмы проверял как в первый раз, — вспоминает Владимир Михайлович, — вооружение, оборудование — все должно работать как часы, ведь от состояния вертолета, а значит от меня, зависели судьба машины, а главное, экипажа и пассажиров». Через несколько месяцев, листая очередной номер «Огонька», он обнаружил статью о дивизии и фотографию своего экипажа. Этот номер журнала и сейчас хранится у него дома.
Открыв себе дорогу в небо, Владимир Михайлович не расстался с другой своей любовью — музыкой. Любой смотр, концерт, выступление — он всегда принимал в них участие с саксофоном, кларнетом или флейтой. А в 1976 году на смотре художественной самодеятельности Ракетных войск в Юрье ансамбль, участником которого был старший лейтенант Алексеев, занял первое место.
В 1990 году капитан Алексеев уволился в запас, работал гражданским специалистом, но оставаться в Тейково не хотел. Душа его рвалась… в Озерный, ставшее родным еще 23 года назад Бологое-4. И вновь он добился своего. Через три года, обменяв квартиру, Владимир Михайлович переехал в полюбившийся городок. Сейчас он мечтает купить флейту и играть «для себя» — не в силах расстаться с мелодией и небом.
До сих пор, когда в небе появляется вертолет, Владимир Михайлович поднимает голову, ищет взглядом стальную стрекозу и слушает рев вертолетного двигателя и шум винтов, которые звучат для него как музыка, как настоящая небесная симфония.
Светлана СТОЛБОВА.

[/toggle]